Прототип

В 1954 г. директор, а затем главный инженер НИИ–88 М.К.Янгель, назначенный главным конструктором крупнейшего к тому времени Днепропетровского завода №586, резко увеличил мощности КБ и начал широкомасштабную разработку баллистических ракет средней дальности (БРСД) на высококипящих компонентах топлива.

В этом его поощряли высшие украинские государственные и партийные руководители, многие из которых вскорости перебрались в Кремль, в частности, Л.И.Брежнев. По их мнению, работы ОКБ–586 могли способствовать росту престижа Украины перед лицом верховной власти, что давало республике новые возможности. Кроме того, в перспективе Янгель мог посоперничать и с самим Королёвым, создав МБР на долгохранимом топливе. Однако поначалу актуальной задачей стало оперативное конструирование первой собственной БРСД.

Переход на новые компоненты потребовал решения целого ряда проблем, связанных с повышением стойкости конструкционных материалов в агрессивной среде, сохранением стабильности компонентов топлива при длительном их нахождении в баках ракеты. Взяв за основу первоначальный проект, подготовленный под руководством В.С.Будника, М.К.Янгель не мог и не хотел называть «полностью своей» ракету, разработку которой начинал не он. Для того, чтобы преимущества днепропетровского детища выглядели более отчетливо, проект пересмотрели и предложили БРСД, имеющую дальность около 2000 км (на 66% больше, чем у Р–5М), способную нести более мощную ГЧ. Ракета получила обозначение Р–12.

13 августа 1955 г. было принято Постановление СМ «О создании и изготовлении ракеты Р–12 (8К63)» с выходом на ЛКИ в апреле 1957 г., а в октябре 1955 г. удалось выпустить откорректированный эскизный проект. Дальность и забрасываемая масса возросли, что привело к увеличению относительного запаса топлива. В итоге существенно большей стала стартовая масса «изделия». Тяга двигателя РД–211 оказалась недостаточной. Однако М.К.Янгель не видел в этом особой проблемы — он ощущал у себя за спиной мощную поддержку В.П.Глушко, который обещал ему ускоренными темпами разрабатывать и сдавать все необходимые ЖРД на новых компонентах.

Надо сказать, что работы по двигателю РД–211 началась в 1953 г. Зная по прежнему опыту, что камера сгорания, определяя такие важные характеристики ЖРД, как тягу и удельный импульс тяги (удельный импульс тяги — параметр, характеризующий экономичность двигателя; измеряется в кгс/кг·с. Физический смысл — тяга, развиваемая двигателем при расходе топлива 1 кг в секунду. Далее по тексту, для краткости, просто «удельный импульс» — прим. авт.), является самым капризным в доводке элементом двигателя, Валентин Петрович предложил сделать ЖРД многокамерным.

Он полагал, что отработать одну сравнительно небольшую камеру многокамерного двигателя будет легче, чем довести ЖРД с единственной камерой большой тяги. Исходный азотнокислотный РД–211 изначально делался четырехкамерным — тяга каждой его камеры была почти в два раза меньше, чем у первого РД–100 — аналога двигателя немецкой А–4. Экспериментально–доводочные испытания азотнокислотной камеры сгорания с вытеснительной подачей топлива, начатые на стенде в том же 1953 г., дали очень неплохие результаты.

К этому времени ОКБ В.П.Глушко, кроме создания двигателя для ОКБ–586, участвовало в работах по ЖРД сразу для двух межконтинентальных ракет — для обеих ступеней королёвской МБР Р–7 (на кислороде и керосине) и для стартовых ускорителей советской сверхзвуковой межконтинентальной крылатой ракеты (МКР) «Буран», проектировавшейся в ОКБ–23 В.М.Мясищева. РД–212 на азотной кислоте и керосине для «Бурана» делался на базе РД–211.

А.М.Исаев, который несколько раньше создал ЖРД для стартовых ускорителей первой советской МКР «Буря» разработки ОКБ С.А.Лавочкина, столкнулся с неприятным явлением — взрывами топливной смеси в замкнутых полостях форсуночных головок. Керосин оказался далеко не лучшим горючим для пары с азотной кислотой — он не обеспечивал самовоспламенения и давал слишком «жесткое» горение в камерах. «Нахлебавшись» с ним вдосталь, Исаев во всех своих следующих двигателях на долгохранимом топливе отказался от применения керосина в пользу самовоспламеняющегося горючего — сначала аминов, а потом горючих на основе гидразина.

В.П.Глушко вышел из этого положения, применив углеводородное горючее ТМ–185 типа скипидара, имевшее плавные характеристики при зажигании и обеспечившее более устойчивое горение с азотной кислотой, чем обычный керосин или ракетное горючее РГ–1. Во всяком случае, упоминаний о трудностях с доводкой ЖРД по вине горючего в отчетах ОКБ–456 не было.

Стендовую отработку РД–212 не завершили в связи с изменениями тактико–технических требований к МКР «Буран» — потребовалось на 22% повысить тягу стартовых ускорителей, в связи с чем началась разработка РД–213, завершенная в 1956 г. официальными стендовыми испытаниями и сдачей партии двигателей заказчику. Однако в том же году заказчик понял, что две МКР («Буря» и «Буран») ему не нужны, поэтому работы по последнему прекратили. Используя полученный задел, В.П.Глушко удалось быстро создать мощный и очень надежный двигатель для ракеты Р–12, названный РД–214.

РД–214 (начало разработки — 1955 г.) стал самым совершенным ЖРД из всего семейства двигателей ОКБ–254 на азотной кислоте и керосине и единственным из них, получившим практическое применение. В 1957 г. начались его огневые доводочные испытания, которые проводились в два этапа. ЖРД испытывался сразу в полной четырехкамерной комплектации. На первом этапе отрабатывался запуск и проверялась работоспособность двигателя в течение заданного времени работы. Были определены многочисленные особенности переходных процессов при запуске и останове. В частности, оказалось, что замедленный выход на номинальный режим тяга приводит к возникновению высокочастотных пульсаций в камерах сгорания. В результате первая серия доводочных испытаний и чистовые доводочные испытания были успешно завершены. Удачно прошли и контрольно–технологические огневые испытания партии товарных двигателе. В марте 1957 г. начались стендовые испытания РД–214 в составе ракеты Р–12 на стенде НИИ–229 в Загорске. К началу ЛКИ такие испытания прошли четыре ЖРД. Из этой же партии отбирались двигатели для ЛКИ ракеты Р–12.

Второй этап огневых испытаний бы направлен на снижение разброса импульса последействия, а также на набор необходимой статистики по надежности двигателя. Стало ясно, что оптимальным способом снижения импульса последействия является переход перед его выключением на режим конечной ступени тяги. Однако, испытания показали, что при снижении давления в камерах ниже определенной величины в них возникают низкочастотные колебания, которые могут привести к разрушению ЖРД. В итоге определили режим выхода на конечную ступень и величину тяги перед выключением.

Уже во время проведения ЛКИ ракеты Р–12 к 1959 г. РД–214 успешно прошел весь объем чистовых доводочных и летных испытаний, был сдан в серийное производство и принят на вооружение Советской Армии. Вдохновленный успехом семейства Р–211/Р–214, В.П.Глушко пошел на перекомпоновку двигателей для «семёрки» из однокамерного в четырехкамерный, когда потребовалось увеличить тягу в связи с увеличением стартовой массы ракеты. После этого многокамерная компоновка ЖРД с единым турбонасосным агрегатом стала широко применяться химкинским ОКБ.

Использование РД–214 сказалась на внешнем виде ракеты Р–12: пришлось существенно изменить хвостовой отсек, введя коническую юбку–обтекатель. Однако при продувках в аэродинамических трубах моделей ракеты выяснилось, что такая юбка положительно влияет на устойчивость ракеты. Говоря о внешнем виде Р–12, можно сказать, что он существенно отличался от облика Р–5М: былая изящность плавных обводов сменилась рубленой прямотой простых контуров, образованных сопряжением цилиндрического отсека баков с конусами головной части и хвостовой юбки. С.П.Королёв, увидев впервые чертеж этой ракеты, не преминул заметить: «Этот «карандаш» не полетит…»

Еще одним дискуссионным вопросом, в котором М.К.Янгель стремился отстаивать самостоятельную позицию, была система наведения ракеты. Старые гироскопические приборы — наследники «гирогоризонтов» и «гировертикантов» немецкой А–4 — давали слишком большое рассеивание ГЧ на больших дальностях. Для увеличения точности некоторые специалисты в то время предлагали ввести систему радиокоррекции на активном участке траектории. С.П.Королев положительно относился к таким предложениям — все его ракеты, начиная с Р–2, имели (одни — в качестве основного, другие — в качестве вспомогательного) радиоканал боковой коррекции траектории. М.К.Янгель полагал, что необходимо развивать чисто автономные, инерциальные системы наведения на базе совершенствованию гироприборов. Это давало баллистической ракете большую неуязвимость — такую систему невозможно «забить» радиопомехами. В соответствии с этими требованиями для Р–12 разрабатывалась инерциальная и полностью автономная СУ. Время показало, что для боевых ракет такой подход был абсолютно оправдан. Интересно отметить, что испытания системы управления для Р–12 проводились с использованием ракеты Р–5М.

Летные испытания Р–12 начались 22 июня 1957 г. с ГЦП №4 Капустин Яр и продолжались до декабря 1958 г. Они проводились в три этапа; всего стартовали 25 ракет. Все работы по этой ракете, включая изготовление опытной серии Р–12, ее ЛКИ на полигоне и подготовку к серийному производству, были закончены в 1959 г. 4 марта того же года комплекс Р–12 наземного базирования был сдан на вооружение, а завод №586 и ОКБ–586 награждены орденами Ленина. М.К.Янгелю, Л.В.Смирнову (директор завода) и В.С.Буднику присвоили звание Героев Социалистического Труда. Для вручения правительственных наград в июле 1959 г. завод посетил Н.С.Хрущёв.

Практически параллельно с ЛКИ этой ракеты коллектив ОКБ–586 вел новые разработки. К сентябрю 1957 г. был составлен эскизный проект ракеты Р–15 для вооружения подводных лодок ВМФ, выпущенный в соответствии с Постановлением СМ от 17 августа 1956 г., а уже к ноябрю 1957 г. проектанты, в соответствии с Постановлением СМ от 17.12.1956 г. «О создании межконтинентальной баллистической ракеты Р–16 (8К64)», подготовили эскизный проект собственной МБР. Предполагалось выйти на её ЛКИ к июню 1961 г.

Для ускоренной проверки некоторых конструктивных решений днепропетровцы попутно разработали проект ракеты для замены Р–12 — более совершенной БРСД с удвоенной против прежней дальностью. 02 июля 1958 г. вышло Постановление СМ о разработке баллистической ракеты Р–14 (8К65) с дальностью полета 4000 км с тем, чтобы выйти на ЛКИ в апреле 1960 г. К декабрю 1958 г. эскизный проект был готов. Тем временем активно шло налаживание серийного производства Р–12, причем не только в Днепропетровске, но и в Омске.

С момента оснащения инженерных бригад РВГК ракетами Р–5М и Р–12 их боевые возможности и огневая мощь существенно возросли. Кроме бригад, находящихся к тому времени в подчинении Штаба реактивных частей, на базе авиационных частей в 1956–1959 гг. были сформированы ракетные части Дальней авиации. 17 декабря 1959 г. вышло Постановление СМ о слиянии этих подразделений в единые Ракетные войска стратегического назначения (РВСН) под командованием маршала артиллерии Митрофана Ивановича Неделина. Р–12 стала базовой при создании группировки ракет средней дальности. Первые полки РВСН с ракетами Р–12 наземного базирования были развернуты 15–16 мая 1960 г. в населенных пунктах Слоним, Новогрудок и Пинск в Белоруссии, Гезгалы на Кавказе и Плунге в Прибалтике.

Темпы разработок и последующего развертывания ракет не могут не впечатлять. Однако, время было такое, и главным лозунгом оставалось «Перегнать Америку!» Это была не абстрактная гонка — арсеналы НАТО были отнюдь не вымышленными. Уже 01 декабря 1955 г. программа создания БРДД была объявлена президентом Эйзенхауэром приоритетной, и с этого момента американцы шли с нами буквально «голова в голову», практически не отставая по срокам, а иногда вырываясь вперед по отдельным характеристикам ракет. В результате проведенных разработок США создали сразу две системы, во многом являющиеся аналогами Р–12 и Р–14.

14 марта 1956 г. начались испытания ракеты «Юпитер», спроектированной для Управления баллистических ракет Армии США «немецкой командой» редстоунского арсенала под руководством В.фон Брауна. (Фактически Вернер фон Браун был главным инженером проекта и директором программы «Юпитер». Непосредственным конструированием механических систем занимался Уильям Мразек, систему наведения и управления разрабатывал Вальтер Хёссерманн, наземное оборудование — Ханс Хёйтер, стартовое оборудование — Курт Дебус. Координацию работ и общую компоновку системы вели Хейнс Коэлле и Харри Руппе.) При третьем запуске, 31 мая 1957 г., ракета достигла расчетной дальности 2780 км. До июля 1958 г. провели 38 пусков, из которых 29 признаны успешными. С лета того же года система SM–78 «Юпитер» была поставлена на вооружение 864–й и 865–й эскадрилий стратегических ракет армии США, дислоцированных в Италии и Турции. В каждой эскадрилье — по 30 ракет. Несколько «Юпитеров» передали Королевским ВВС Великобритании.

Менее чем через десять месяцев после начала ЛКИ «Юпитера», 25 января 1957 г. впервые стартовала ракета «Тор», разработанная фирмой «Дуглас Эйркрафт» по заказу отдела баллистических ракет ВВС Соединенных Штатов. Первый пуск состоялся всего через 13 месяцев после подписания контракта на создание этой ракеты. Уже 20 сентября 1957 г. она с упрощенной системой управления достигла дальности 2400 км. В восьмом по счету и четвертом успешном полете, 19 декабря 1957 г. головная часть «Тора», оснащенного штатной системой управления, с высокой точностью «поразила» полигон цели. До 28 января 1959 г. провели 31 запуск этой ракеты, из которых 15 — полностью успешные, 12 — частично успешные и четыре закончились неудачно. Первый «Тор» был передан бомбардировочному командованию английских ВВС 19 сентября 1958 г. и поступил на вооружение 77–й эскадрильи стратегических ракет, дислоцированной вблизи Фолтуэлла (графство Норфолк). Кроме Великобритании, система SМ–75 «Тор» состояла на вооружении двух эскадрилий по 15 ракет в каждой, базировавшихся в Италии и Турции.

«Юпитер» и «Тор» проектировались разными фирмами и довольно значительно отличались внешне (первоначально фон Браун хотел предложить «Юпитер» Флоту для использования с подводных лодок, и эта ракета получилась короткой и «толстой»). В то же время они имели много общего. В частности, в качестве компонентов топлива использовались жидкий кислород и керосин, для управления полетом применялись однокамерные ЖРД, качающиеся в карданном подвесе и отличающиеся друг от друга только компоновкой, поскольку создавались одной фирмой — «Рокетдайн». Обе эти ракеты считались мобильными, поскольку перевозились на колесном транспортере, а старт «Юпитера» вообще производился с подвижной пусковой установки. Целями ракет были объекты в европейской части СССР. «Тор» и «Юпитер» строились малой серией. Общее их число в ВВС и Армии США достигало 105 единиц.

Однако вернемся к Р–12 и ее роли в формировании РВСН. К 1960 г. в мире складывалось очень непростое положение. Несмотря на то, что в СССР уже были приняты на вооружение МБР Р–7 и БРСД Р–12, приоритет в количестве ядерных боезарядов и средств их доставки оставался на стороне США. Первые советские МБР на базе «семёрки» вследствие их малочисленности и ограничений по применению не могли реально конкурировать с американскими ракетами и бомбардировщиками. Другое дело днепропетровские БРСД — вследствие их сравнительной простоты, дешевизны и высокой боеготовности они могли быть быстро и широко развернуты в частях. В соответствии с новыми возможностями создавалась новая военная доктрина СССР, основные положения которой были сформулированы 14.01.1960 г. Н.С.Хрущёвым в речи в Верховном Совете СССР, озаглавленной «Разоружение для прочного мира и дружбы». Центральное место в военной стратегии занимали баллистические ракеты, которые становились решающим фактором воздействия на противника как в европейских, так и в глобальных войнах. В соответствии с этой доктриной строились и возможные сценарии будущих войн, которые теперь должны были начинаться с массированного ядерного удара. Ракетные войска стратегического назначения стали важнейшей частью Вооруженных Сил СССР.

Вот что написано о ракете Р–12 в сборнике «Советское ядерное оружие»: «С развертыванием в 1958 г. SS–4 Sandal (название ракеты Р–12 по принятой в НАТО терминологии — прим. авт.) СССР получил возможность наносить ядерные удары оперативного характера независимо от стратегических сил дальнего действия. SS–4 вскоре была дополнена баллистической ракетой промежуточной дальности SS–5 (Р–14 — прим. авт.), вступившей в строй в 1961 г. Количество размещенных SS–3 (Р–5М — прим. авт.), SS–4 и SS–5 достигло максимума в середине 1960–х гг., когда их насчитывалось свыше 700, причем все, кроме 100, были направлен на объекты в Западной Европе».

Несмотря на то, что наземный комплекс с ракетами Р–12 считался в то время высокоавтоматизированным, многие процедуры, связанные с подготовкой ракеты к старту и ее заправкой проводили вручную. Сложность эксплуатации комплекса в частях и соединениях выявлялась, в частности, во время комплексных занятий по заправке компонентами ракетного топлива учебно–тренировочных ракет, которые проводились со второй половины 1963 г. Ракеты многократно заправлялись, а затем направлялись в арсенал. Особенно напряженной была работа личного состава полков и соединений РСД время их выездов в ГЦП №4 Капустин Яр для проведения учебно–боевых стрельб.

Вот как вспоминает о таких момент один из ветеранов–ракетчиков, генерал–полковник в отставке Ю.П.Забегайлов: «В июле 1964 г. температура воздуха полигоне доходила до плюс 40 градусов. Во время заправки ракеты на позиции воздух не шелохнется, примерно до высоты 1–1,5 метра над землей лежит желтое облако паров окислителя, выходящих из дренажной системы заправщиков. Личный состав батареи работает в противогазах и защитной одежде, одетой на голое тело, так как иначе не выдержать и минуты; через каждые 4–5 минут солдаты, сержанты и офицеры подбегают к водовозке, откидывают капюшон защитного костюма и им зашиворот из шланга выливают 1–2 ведра холодной воды. Мокрое тело через 5 минут высыхает под защитной одеждой. Так спасались от перегрева…»

Да, в таких условиях можно было не только проверить, на что способен наш воин даже в мирное время, но и понять, что необходимо предпринимать серьезные меры по уменьшению проводимых вручную операций на стартовой позиции.

Кроме того, несмотря на то, что ракеты Р–12 размещались при хранении в арочных бетонных сооружениях, сам стартовый комплекс, строившийся практически на тех же принципах, что и его прототипы для ракет от А–4/Р–1 до Р–5М включительно, из–за обилия обслуживающей техники (куда входили автомобили–транспортеры, тягачи, заправщики, командные пункты, узлы связи и т.п.) и незащищенного наземного старта — представлял собой уязвимую мишень при атаке с воздуха. Необходимо было предусмотреть новый способ базирования, которым стала установка ракеты в специальные шахты.

В своих воспоминаниях Сергей Никитович Хрущев утверждает, что шахтное базирование для ракет было предложено его отцом, что мы оставляем без комментариев. «Технически» первыми шахту придумали американцы, однако они предполагали только хранить в ней ракету (сначала — «Атлас», затем «Титан–1»), защищая ее от повреждений при атаке с воздуха. Перед пуском ракета вместе со стартовым столом должна была подниматься лифтом из шахты на поверхность и стартовать оттуда. Уже потом было решено стартовать непосредственно из шахты. Первыми полноценными шахтными пусковыми установками (ШПУ) стали шахты для ракет «Титан–2».

Наши специалисты с самого начала считали целесообразным запуск из шахты. Из всех возможных конструкций была выбрана та, что предусматривала свободный выход ракеты, установленной на стартовом столе, находящийся на дне шахты. Газы, истекающие из ЖРД, должны были выходить через кольцевой газоход между внутренней стенкой ствола шахты и защитным металлическим стаканом, ограждающим ракету. Для проверки нового способа базирования предусматривалось провести натурный эксперимент с ракетой Р–12.

Вот что рассказывал о создании первых шахтных установок для ракет Р–12 участник тех давнишних событий Николай Федорович Шлыков: «При создании первых двух ШПУ на полигоне строители на глубине примерно 20 м столкнулись с плывуном. Так как в то время еще не были отработаны методы прохождения плывунов, приняли решение нарастить шахту вверх, насыпав грунт … в виде кургана высотой около семи метров. В этом случае ракета полностью погружалась в ствол шахты. На равнинной местности эти курганы были видны примерно за 10–15 км. Часто они служили ориентирами при движении по полигону и потому были прозваны «маяками».

Наземная обслуживающая аппаратура располагалась примерно в 150 м от шахты. Ракета устанавливалась в шахту с помощью 25–тонного крана, заправка проводилась средствами, расположенными на нулевой отметке. Все решения легли в основу технических разработок экспериментальной ШПУ. Детальный проект выполнялся КБ В.П.Бармина и проектным институтом Министерства обороны (ЦПИ–31 МО).

Из одного такого «маяка» и состоялся первый пуск ракеты в сентябре 1959 г.. Воспоминания очевидцев о первом пуске Р–12 из шахты неоднозначны: одни утверждают, что, пролетев около 100 км, ракета отклонилась от курса и упала: произошло аварийное выключение ЖРД — при работе двигателя в шахте возникли нерасчетные колебания, приведшие к повреждению одной из четырех рулевых машинок. Другие говорят, что авария произошла по более прозаической причине — газы, истекающие из двигателя в шахте, при взаимодействии с инжектируемым воздухом, выдавили внутрь «стакана» металлическую полосу его обечайки, которая срезала третий стабилизатор ракеты. Полет был управляемым до 57–й секунды, затем, во время прохождения зоны максимальных аэродинамических нагрузок из–за асимметричности конфигурации с тремя стабилизаторами ракета потеряла устойчивость и упала.

При осмотре ШПУ выявили деформацию защитного стакана, а срезанный стабилизатор валялся неподалеку от шахты. С одной стороны, это была неудача, с другой — большая победа — впервые в СССР состоялся пуск ракеты из шахты. 30 мая 1960 г. вышло Постановление СМ, а 14 июня 1960 г. был подписан приказ Государственного комитета по оборонной технике (ГКОТ) о разработке боевых ШПУ с условными названиями «Двина» (для ракеты Р–12), «Чусовая» (для Р–14), «Шексна» (для Р–16) и «Десна» (для МБР Р–9А разработки ОКБ–1).

После проведения ряда усовершенствований (в частности, модернизации СУ и снятия аэродинамических стабилизаторов) 30 декабря 1961 г. провели первый пуск модернизированной ракеты, названной Р–12У. Её испытания на ГЦП №4 продолжались до октября 1963 г.. Первые боевые шахты для Р–12У построили к 01 января 1963 г. в Плунге (Прибалтика), а через год, 05 января 1964 г. боевой ракетный комплекс с ракетой Р–12У был принят на вооружение РВСН.

В начальный период принятия на вооружение и развертывания этих комплексов, у Р–12 довольно часто выявлялись неисправности и недостатки, мешающие их безопасному использованию. В частности, текли фланцевые соединения трубопроводов. Кроме того, при огневых испытаниях ЖРД серийных ракет наблюдались высокочастотные пульсации давления в камерах. Анализ показал, что серийные насосы имели больший КПД, чем опытные, а газогенератор снаряжался меньшим запасом катализатора. Проведенные впоследствии технологические мероприятия полностью исключили аварии двигателей. С начала 1957 г. проводились контрольные испытания ЖРД, анализ результатов которых показывал высокую надежность двигателей, а использование более прогрессивных методов контрольной проливки ряда агрегатов РД–214 позволил с 1963 г. полностью отказаться от контрольно–технологических испытаний двигателей.

В июне 1961 г. провели первые запуски Р–12 с боевыми ГЧ, оснащенными ядерными зарядами («Операция «Роза»). С полевой позиции восточнее Воркуты предусматривалось провести три пуска Р–12 по полигону на острове Новая Земля (первый пуск — с «холостой» ГЧ, два последующих – с боевыми зарядами разной мощности). Во время проведения практических занятий на стартовой позиции по подготовке первой ракеты к пуску из–за ошибки личного состава боевого расчета электрическую схему одной ракеты «сожгли». Только оперативные действия руководства пуском, главного конструктора ОКБ–586 М.К.Янгеля и директора серийного завода Я.В.Колупаева позволили быстро доставить из Омска новую ракету и успешно завершить проведение «Операции «Роза».

В июле 1962 г., в ходе «Операции К–1 и К–2» проводились запуски ракет Р–12 и высотные ядерные взрывы с целью исследования их влияния на радиосвязь, радиолокаторы, авиационную и ракетную технику.

В ходе летных испытаний и начала развертывания Р–12 с помощью этих ракет выполнялись многочисленные эксперименты в интересах различных военных и научных программ. В частности, для испытаний модели ракетоплана, разработанного в ОКБ–52 под руководством В.Н.Челомея было проведено два пуска — в 1961 и 1963 гг.. Во второй половине 1960–х — начале 1970–х с помощью таких же ракет производились испытания моделей многоразового воздушно–космического самолета «БОР–1» и «БОР–2» (БОР — беспилотный орбитальный ракетоплан), создававшихся по проекту «Спираль» в ОКБ А.И.Микояна. Можно отметить многочисленные пуски Р–12 для отработки систем противоракетной обороны (ПРО) ОКБ Г.В.Кисунько.

В 1962 г. эти ракеты едва не взорвали весь мир. Из–за кризиса, случившегося вследствие негативной политической и военной обстановки в Карибском бассейне после кубинской революции создалась реальная угроза американской интервенции на Кубу. СССР поспешил оказать помощь новому союзнику. Открытая военная помощь была бы слишком очевидным противодействием усилиям Соединенных Штатов по возвращению на Кубу прежнего режима. Н.С.Хрущёв предпринял шаг, который, по его мнению, мог одним ударом разрубить гордиев узел проблем: он дал указание разместить на Кубе советские БРСД с советским персоналом.

Аргументами к такому решению было то, что американские «Юпитеры» и «Торы» с территории Турции и Италии могут достичь важных центров Советского Союза всего за 10 минут, а нам для ответного удара по американской территории с помощью МБР потребуется более 25 минут. Куба должна была стать стартовой площадкой и угрожать советскими ракетами самому «подбрюшью Америки». Американцы же, по мнению Н.С.Хрущёва, не посмели бы атаковать стартовые позиции, обслуживаемые советскими расчетами.

План операции, получившей название «Анадырь», предусматривал размещение на кубинской территории трех полков Р–12 (24 пусковые установки) и двух полков Р–14 (16 установок) наземного базирования. Для проведения этой операции на Балтике, в Одессе и Севастополе были выделены транспорты (в основном, сухогрузы водоизмещением 17 тыс. тонн каждый), которые в обстановке строгой секретности загружались техникой и подразделениями, причем личный состав перевозился в специально переоборудованных трюмах сухогрузов. Часть командного состава доставлялась на Кубу пассажирскими судами «Адмирал Нахимов», «Латвия» и др.

Американская разведка смогла обнаружить три советских ракетных полка на Кубе только через месяц, засняв стартовое оборудование с самолета U–2. Легко себе представить, что началось после этого в Вашингтоне!

17 октября 1962 г. журнал «Лайф» опубликовал карту расположения советских ракетных комплексов на Кубе и дугами — зоны досягаемости ракет и возможных районов поражения на американской территории. В этих зонах поднялась паника и началась эвакуация людей в безопасные районы. По–видимому, впервые за всю историю существования Америки как государства ее жители почувствовали реальную угрозу. С этого дня ударная авиация США начала непрерывный круглосуточный облет кубинской территории. Самолеты проносились на малой высоте над позициями ракет, угрожая, но к счастью, не применяя оружия.

К концу октября половина из 36 доставленных на Кубу Р–12 были подготовлены к стартовым операциям. Из–за морской блокады Р–14 на остров не прибыли. Любой следующий неосторожный шаг с каждой стороны мог обернуться катастрофой. Мир оказался на грани ядерной войны. Только осознав это, Н.С.Хрущёв и Дж.Ф.Кеннеди пришли к выводу, что конфликт надо разрешать мирным путем. В ходе переговоров договорились, что мы уберем ракеты с Кубы, а американцы — из Турции и Италии.

Эти события заставили ракетчиков совершенно по–другому взглянуть на операции такого типа: вместо включения в состав РВСН «Кубинской бригады» пришлось в ускоренном темпе свертывать вооружение, технику и отправлять личный состав в СССР. Карибский кризис оказал влияние не только на весь последующий ход истории, но и на развитие стратегических вооружений в частности. Советские военные поняли, какую силу (военную и политическую) представляют собой такие виды оружия, как БРСД.

Здесь интересно отметить, что Р–12, ставшая этапом в жизни Днепропетровского ОКБ, ступенькой «к новым свершениям», оказалась самой массовой ракетой средней дальности, стоявшей на вооружении (по американским данным, за все время серийного выпуска было изготовлено порядка 2300 единиц Р–12). К концу 1960–х гг. в СССР было развернуто более 600 ракет Р–12 и около 100 — Р–14. Жизненный цикл Р–12 продлился до 1990 г., вплоть до ликвидации всего класса РСД в соответствии с Договором между СССР и США.

До начала в 1977 г. широкомасштабного принятия на вооружение мобильных ракетных комплексов SS–20 «Пионер» разработки КБ А.Д.Надирадзе, количество развернутых комплексов с ракетами Р–12 и Р–14 оставалось относительно постоянным. 27.10.1983 г. Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю.В.Андропов заявил, что все ракеты SS–5 (Р–14) выведены из эксплуатации. Так, после снятия с вооружения более новой ракеты Р–14 на «службе» в РВСН еще оставалось некоторое количество более старых Р–12. К началу советско–американских переговоров о ликвидации ракет среднего и малого радиуса действия (РСМД) Р–12 были развернуты на базах Алуксне, Виру, Гусев, Кармевала, Коломыя, Малорита, Остров, Пинск, Скала–Подольская, Советск, Стрый. После подписания 8.12.1987 г. Договора между СССР и США о полной ликвидации ракет средней (с 1000 до 5500 км) и меньшей (с 500 до 1000 км) дальности, в течение трех лет, начиная с 1.06.1988 г., все подобные американские и советские ракеты средней и меньшей дальности были уничтожены как класс.

Вместе с широко известными БРСД SS–20 «Пионер» по этому договору ликвидировались и комплексы с ракетами Р–12, которых к октябрю 1985 г. оставалось всего 112 единиц. Уже к концу 1987 г. их стало всего 65, к июню 1988 г. — 60. В июне 1989 г. все Р–12 были сняты с вооружения.

Согласно ежегодному бюллетеню «Советская военная мощь» (Soviet Military Power) за 1989 г., «…в апреле 1988 г. на вооружении стояло 52 пусковых комплекса SS–4 со 170 боевыми ракетами (65 развернутых и 105 неразвернутых), 142 холостыми учебными ракетами. Количество ракет резко уменьшилось с 608 в 1964–1966 г., хотя с конца 1985 г. по 1987 г. было развернуто 112 ракет на 81 пусковой установке (79 развернутых и 2 неразвернутых)».

При рождении ракеты Р–12 ее создатели смотрели на нее с гордостью, хотя предсказывали, что она быстро сойдет со сцены. Даже курсантам военных училищ внушали (и на то были основания), что к концу их обучения Р–12 будет снята с боевого дежурства и они будут служить на новейших ракетных комплексах. Однако, новые ракеты появились, но комплексы с Р–12 продолжали «стоять на страже Родины». И только тогда, когда сами вчерашние курсанты уже заканчивали службу, ракеты стали сниматься с вооружения, и то только из–за Договора по РСМД.

По рассказам армейских специалистов, участвовавших в работах по утилизации ракет Р–12, советская и американская сторона провели обоюдные пуски в присутствии инспекторов. «Когда в небо ушла первая советская ракета, вторая, американцы в восхищении зааплодировали. А когда взмыли в небо пятая, десятая… и все своевременно, четко, к тому же точно в цель, аплодисменты они прекратили. Дело в том, что при запусках их ракет сбои начались почти на первых пусках…».

Прототип

СОДЕРЖАНИЕ

Прототип