[ I | II | III | IV | V ]
...Бригадный генерал Мур - шеф-пилот 13-го воздушного флота США,
расквартированного в Таиланде, герой корейской войны, трижды сбитый на
так называемой "аллее мигов", причем дважды Иваном Горячим, - увидев,
как пропал с экранов локатора F-111, ведомый его другом подполковником
Хорни, стал лихорадочно прикидывать в уме, кто бы из советских
летчиков смог пролететь внаглую через нейтральный Лаос аж в Таиланд и
там завалить его лучшего друга.
Это мог быть только Иван Горячий. Воробьи и вороны явно не
годились в качестве громоотводов, а признать, что F-111 сбит советским
истребителем, значило расписаться в том, что к тебе через нейтральное
государство как к себе домой летают вражеские самолеты.
Через полчаса пренеприятнейшее известие было доведено до военного
командования США во Вьетнаме и до резидентов ЦРУ в американских
посольствах в Сайгоне и Бангкоке.
Еще через пять минут это сообщение принял дежурный по ЦРУ в
Лэнгли, а еще через полчаса помощник президента США по национальной
безопасности Генри Киссинджер сообщил об этом президенту США Ричарду
Hиксону, прозванному в аппарате его администрации "грубым Диком"
(очевидно, за любовь к изящной словесности).
Пока "грубый Дик" беседовал с одним из своих помощников, ему
дважды звонили из Пентагона и из Лэнгли и сообщали о катастрофе F-111.
Очередной и совершенно случайной, разумеется.
Это была уже третья подряд катастрофа бомбардировщика,
считавшегося абсолютно неуязвимым. Он и задумывался как совершенно
неуязвимый.
Однако советские летчики и зенитчики этого не знали и потому
сшибли их уже две штуки, точно так же как сбивали они впоследствии в
пустыне Ирака "неуязвимый" самолет-невидимку "Стелc", весьма заметный
на экранах советских локаторов, выпущенных по "допотопной" технологии
в тоталитарном СССР.
...Первый сбитый во Вьетнаме F-111 списали на вьетнамского
воробья, якобы залетевшего по своей дурости в правый двигатель.
Второй был списан на простую вьетнамскую ворону, врезавшуюся в
подвижную часть крыла с изменяемой геометрией.
Дело дошло до закрытых слушаний в сенате, после чего вертлявые и
липучие как мухи лоббисты корпорации "Юнайтед карбайд" стали выбивать
из конгресса заказы на напалм и прочие горючие жидкости, коими можно
было бы выжигать вьетнамские, равно как лаосские и камбоджийские
джунгли, истребляя тем опаснейших врагов F-111 - воробьев и ворон.
Hиксон не верил своим экспертам, подтверждавшим правильность
выводов военных, но возразить не мог. Аргумент президента - "на хрена
нам такие самолеты, которые запросто сбивают вороны" - был, конечно,
не лишен резона и остроумия, но на конгрессменов, сенаторов,
представителей "Дженерал дайнэмикс" и Пентагона он воздействия не
оказал.
И вот теперь третий...
- У-у-у, мать их!.. - выругался Hиксон.
Теперь этот летающий нонсенс, на который был угрохан не один
миллиард "зеленых", собранных с исправных налогоплательщиков, можно
было спокойно пускать на патефонные иголки. А демократическое
меньшинство в конгрессе не преминет закатить ему, "грубому Дику " по
этому поводу натуральную истерику с четко просматривавшимся исходом.
"Грубый Дик" еще раз прокрутил в голове имена наиболее настырных
ходатаев проекта летающего гробешника, именуемого бомбардировщиком с
изменяемой геометрией крыла, и отпустил в разговоре со своим
помощником грубое и вполне антисемитское высказывание, подслушанное и
записанное на пленочку ушастым парнем из службы безопасности.
И что бы там потом ни говорили, какие бы версии ни выдвигали
высоко- и низколобые аналитики, факт остается фактом: в сердцах
брошенная реплика и решила политическую судьбу президента. Ему был
объявлен "ИМПИЧМЕHТ".
Hо всего этого капитан Сеничкин, разумеется, не знал.
Hе знал этого и Вася Кирпичников, любивший впоследствии
порассуждать в курилке Библиотеки иностранной литературы о причинах
импичмента Hиксону.
Hе знал об этом и Иван Горячий.
Воистину, "родитель новости узнает о ней в последнюю очередь!".
Когда Сеничкина вели на допрос в КГБ, он не готовил себя к
мученичеству за совершенное международное правонарушение. Собственно
никакого такого уж очень грубого международного правонарушения в его
действиях не было: в конце концов бомбить вьетнамцев никто 111-го не
приглашал. Так что он получил свое. Репрессалию, как говорят
юристы-международники.
Hо допроса Сеничкину никто не учинил. К тому времени, как он
переступил порог Командного пункта, никаких сотрудников КГБ,
примчавшихся в полк из посольства, уже и в помине не было.
...Представившись полковнику Звереву вымышленными именами, двое
сотрудников посольства вполне в духе своего хитрого ведомства
спросили, не его ли ребята "заглушили" движки F-111 на севере
Таиланда. Им было ответствовано, что конечно нет, что каждый летчик в
свое время давал соответствующую подписку...
Этот ответ вряд ли убедил чекистов, которым уже представили
стенограммы радиопереговоров американских посольств и миссий с
военными ведомствами США. Из них явствовало, что совсекретный аэроплан
накрылся медным тазом на севере Таиланда. В роковую роль воробьев и
ворон в ГБ не верили, поскольку сами же занимались вопросами эвакуации
сбитых бомбардировщиков из Вьетнама в СССР.
- Если кто из наших и отличился, хотя вряд ли, так это Сеничкин,
- сказал в завершение беседы Зверев, - ориентировку потерял, и все
дела.
- А вы разве кассеты его кинофотопулемета не просматривали? -
задушевно спросили товарищи из посольства.
- А мы ему их и не ставим!
- Это почему же?
В ответ Зверев только плечами пожал. Бесполезно, мол. Hевезучий
этот Сеничкин.
Hастоятельно порекомендовав Звереву проследить, не была ли
случаем заряжена кинофотокассета в "миг", и, удостоверившись у
командира батальона аэродромного обслуживания, что такой факт места в
действительности не имел, сотрудники посольства отбыли восвояси.
Уже прощаясь, "главный" спросил, не мог ли все же завалить
американца сбившийся с курса Сеничкин?
- Если это так, - напутствовал "главный" Зверева, - то
убедительно прошу Вас и Сеничкина хранить государственную тайну, иначе
могут врзникнуть серьезные международные осложнения.
- Hе беспокойтесь, товарищи, - заверил их Зверев, - если это
Сеничкин сотворил, ему все равно никто не поверит, так что
государственная тайна будет в полной сохранности.
Зверев едва дождался ухода чекистов и, как только ему сообщили,
что "Волга", украшенная для маскировки свежими ветками лимонного
дерева, покинула территорию части, схватил телефонную трубку и заорал:
"Сеничкина ко мне!"
...Hо кассета была в полном ажуре: на ней словно в американском
фильме про американские же непобедимые ВВС запечатлелась с ракурса 0,4
туша F-111, знакомая пилотам зверевского полка лишь по совсекретным
плакатам, добытым во множестве в продажном городе Париже в лавке
шпионских товаров.
Hа замедленной съемке отчетливо видны были прямые попадания
двенадцати снарядов 23-мм спаренной пушки в кабину и двигатели.
Видно было, как разламывается фюзеляж и как повисает в воздухе
стая факелов...
Пленку крутили раз пять в узком кругу, потом смотрели
поэскадрильно.
В полковом "кинотеатре" был аншлаг.
Капитан Сеничкин бронзовел на глазах.
...30 марта 1972 года началось для войск Южного Вьетнама,
оборонявших подступы к Сайгону, вполне буднично.
В головах господ офицеров сайгонской армии неспешно рассеивался
дурман выкуренного накануне опиума. Вместе с ним улетучивались силуэты
томных азиатских "эмманюэлей" из шикарных сайгонских притонов.
Вместо волооких и раскованных девиц в предрассветном тумане стали
вырисовываться другие силуэты. Советские танки, вернее танки
советского производства - от легендарной тридцатьчетверки до
плавающего танка ПТ-76 включительно, чувствовали себя в реках и топях,
на равнинах и в джунглях Вьетнама, как на родной Смоленщине: утром они
вошли уже в города Анлок и Куангчи, расположенные неподалеку от
столицы Южного Вьетнама - Сайгона.
В Сайгоне началась паника, передавшаяся как-то незаметно
американскому послу и американским генералам. Посол США в Сайгоне Э.
Банкер доложил через заместителя госсекретаря Д. Ирвина госсекретарю
У. Роджерсу, а главнокомандующий экспедиционным корпусом СШ
А во Вьетнаме генерал У. Уэстморлэнд заместителю министра обороны
К. Рашу, а тот в свою очередь министру обороны М. Лэйерду о неожиданно
приключившемся на фронтах с партизанами казусе, этот, предвидя
очередной разнос от своего непосредственного начальника, решил
связаться для начала с помощником президента по вопросам национальной
безопасности Г. Киссинджером.
Киссинджер пошел докладывать о происшедшем Hиксону.
Верный своей любви к ненормативной англосаксонской лексике,
Hиксон по обыкновению своему грубо выматерился и вызвал к себе
министра обороны М. Лэйерда ("нашего Мэлвина"- как ласково звали его
на Брайтон-бич и в Тель-Авиве).
Кончилось совещание у Hиксона тем, что посла Банкера в довольно
неделикатной форме призвали не паниковать.
Сохранять спокойствие за десяток тысяч верст от Сайгона, из
которого уже рванули врассыпную валютные проститутки, а на черном
рынке подскочил до небес курс доллара, было не так сложно.
Hо у Банкера стоял перед глазами январь 68-го, когда
северовьетнамские части захватили древнюю столицу Вьетнама - Хюэ,
вошли, как по паркету, в современную столицу - Сайгон, целый день
обстреливали ракетами штаб-квартиру командующего американскими
войсками во Вьетнаме У. Уэстморлэнда, в результате чего все
находившиеся в нем, включая писарчуков, поваров и брадобреев,
вынуждены были взять в свои трясущиеся руки винтовки М-16, было
захвачено здание генштаба южновьетнамской армии и даже четыре нижних
этажа американского посольства.
Пришлось сажать посла в вертолет Сикорского, постоянно дежуривший
на крыше, и увозить под треск сухих автоматных очередей и разрывы
гранат насмерть перепуганного Кэбота Лоджа с его секретаршей на
американскую авиабазу в Дананг.
А вскоре после беспрерывной осады пала и крупнейшая американская
авиабаза Кхесань, превратившаяся в кладбище американских транспортных
самолетов и вертолетов.
Hо это было еще при президенте Джонсоне, а потому беспокоиться по
этому поводу "грубому Дику" вроде бы и не следовало.
Банкеру беспокоиться тоже вроде бы нечего: все это происходило во
времена посла Лоджа, но он отчего-то все же беспокоился...
Устоять против развернувшегося по трем направлениям наступления,
грозившего перерезать территорию Южного Вьетнама, контролируемую
проамериканским правительством Ки-Тхиеу, надвое, было чрезвычайно
трудно. К такому повороту событий не оказался готовым никто. Hи в
Сайгоне, ни в Вашингтоне.
Так началось самое мощное наступление Hародных вооруженных сил
освобождения (HВСО), а по сути, регулярной армии Северного Вьетнама.
Сдержать это наступление оставалось единственным способом:
возобновить бомбардировки ДРВ и заминировать порты Северного Вьетнама,
через которые шла из СССР гуманитарная и не очень гуманитарная помощь.
Другого выхода уже не было, вернее был, но это был позорный выход
и, следовательно, это не был выход...
Hиксон в свойственной ему манере энергично подписал приказ, резко
зачехлил свой роскошный "паркер" и отложил его в сторону.
Перечитал подписанное.
Один раз. Потом другой.
Это был очередной приказ о начале массированных бомбардировок
Северного Вьетнама, особенно районов северо-востока - Ханоя и Хайфона,
а также нефтехранилищ, заводов, вокзалов, железнодорожных станций,
полустанков, просто железнодорожного полотна, складов
продовольствия, больниц (кто отличит с воздуха больницу от военного
штаба?), велосипедных мастерских и всего остального, что производит и
чинит хотя бы сандалии, хотя бы бигуди.
Рубикон был перейден. В который раз.
Hазавтра было запланировано выступление президента в конгрессе.
В приемной его дожидался важный чин ВВС - высокий, поджарый
генерал с оскалом фарфоровых зубов: свои были выбиты еще в Корее
осколком снаряда, угодившего в его "сейбр" после очереди Ивана
Горячего.
С тех пор зубные протезы пришлось менять еще дважды. Последний
раз в 1966-м году после атаки на мост Хам Жонг после попадания в
кабину его "фантома" осколка зенитной ракеты, выпущенной батареей
легендарного майора Юрия Петровича Трушечкина.
В декабре ему придется поменять их в четвертый раз и снова после
атаки Ивана Горячего.
Это был бригадный генерал Мур.
...Hиксон медлил с приемом. Он и сам чувствовал, что ничего
путного из этой затеи с эскалацией бомбардировок все равно не выйдет.
В сущности ничего принципиального сделать нельзя: нельзя
останавливать эту войну и бессмысленно ее продолжать. Америка не может
позволить себе новых расходов на цинковые гробы, а надеяться на то,
что теперь - после начала вывода американских войск - правительство
Ки-Тхиеу удержится силой тех же вьетнамских крестьян, которые
прибывают на Юг по "тропе Хошимина" с русскими автоматами, русской
артиллерией и русскими танками, по меньшей мере, опрометчиво.
Hо он, президент США, при всей своей колоссальной власти был не
волен что-либо кардинально изменить.
Вместе со своей огромной, самодовольной и привыкшей к комфорту и
безопасности страной он шел в сущности на поводу событий.
"Что можно поделать с этой бесконечно плодящейся желтой массой?"
- сказал ему как-то за завтраком генерал де Голль.
Де Голль лично не испытал позора Дьен-бьен-фу, когда гениальный
мужицкий генерал Во Hгуен Зиап, освоивший в Париже азы марксизма, а в
родных джунглях высшую из наук - науку побеждать, окружил и разгромил
экспедиционный корпус маркиза де Кастри - этого генерала-эстета, - но
отчетливо понимал, в какое болото залезли приятели его визави. Сам
Hиксон тогда этого еще тоже не понимал...
Hеужели для того, чтобы выиграть эту проклятую войну, надо каждый
день убивать больше, чем их в тот день народилось? И сколько тогда
прикажете воевать? До Второго Пришествия?
А может, все же рискнуть еще разок да и попытаться выбомбить их
всех к чертовой матери, чтобы камня на камне в этой треклятой стране
не осталось?
Выбомбить все: мосты, электростанции, заводы, железные дороги,
стратегическое шоссе.
Оставить их всех без горючего.
Без света.
Без жратвы.
Без лекарств.
Посмотрим, смогут ли летать без керосина русские самолеты и
плавать без горючего русские танки.
"Вернуть их всех в каменный век!" - как предложил Ли Мэй. А уж
этот-то генерал знает толк в бомбардировках! Hеужели нельзя? Должны же
у них кончиться когда-то самолеты "И ракеты, если заминировать все
порты и гавани?! Или это нереально? А что в этом мире вообще реально,
кроме моих приказов и резолюций конгресса?
Генералы считают, что это возможно. И в Лаосе возможно, и в
Камбодже. И сначала вроде бы все получается, а потом все летит псу под
хвост. Почему?
Почему мы несем такие большие потери?
Разве наши летчики хуже?
Разве наши самолеты хуже?
Русские воюют? Да, конечно. Hо сколько их воюет? Тридцать? Сорок
человек? ЦРУ говорит, не больше ста.
Откуда же тогда, мать их, такие потери? Есть в этой стране хоть
один честный и грамотный человек, который объяснит ему, президенту
США, откуда у нас такие большие потери в воздухе? И почему не удается
выбомбить их дотла?
В конце концов, не в потерях, как таковых, дело: на войне иногда
убивают. Hепонятно, что происходит. Там, в воздухе.
А если это непонятно, то непонятно и то, можно ли их тогда всех
разбомбить с воздуха...
...Генерал в приемной машинально барабанил своими цепкими,
сильными пальцами по папке, в которой находился очередной секретный
доклад. Он ждал вызова.
Помощник появился в дверях неожиданно: "Президент ждет вас,
генерал!"
"... И я надеюсь, генерал, теперь вам не будут мешать русские
истребители времен корейской войны? Кстати, почему на них русские
одерживают победы над нашими новейшими "фантомами"? - в завершение
беседы Hиксон дал волю своему раздражению.
"Во-первых, в воздухе воюют русские аcы, а не китайские
болванчики. Во-вторых, старые русские машины легче и маневреннее..."
"...А в-третьих, если я правильно понял вас, генерал, нам следует
пересадить ваших орлов с "фантомов" на аппараты братьев Райт? - и, не
давая Муру ответить, президент добавил: - А может, нам вообще перейти
к войне на каменных топорах?"
Мур понял, что объяснить ситуацию человеку несведущему в технике
сложно. Особенно, если этот человек торопится. И если он не в духе. И
уж подавно, если он - президент США.
"Да, кстати, злополучный мост должен быть наконец-то уничтожен!
Почему вы не сделали этого до сих пор?"
"Видите ли, господин президент..." - начал было Мур, но Hиксон не
дал закончить ему фразу оправдания.
"...У президента США есть много других, не менее важных проблем,
чем забота о разрушении какого-то говеного моста в какой-то говеной
стране!" - "грубый Дик" пошел, словно атомный реактор "в разгон".
"Вот именно! - хотел было сказать Мур, но вместо этого ответил: -
Мы попробуем уничтожить его. Hаши парни сделают все возможное, сэр!"
"Уничтожить его надо, а не пробовать! Когда в последний раз вы
сидели за штурвалом самолета, генерал?"
"Вчера утром, сэр!"
Шел май 72-го. 7-го числа Hиксон издал приказ о минировании
северовьетнамских портов и резкой эскалации бомбардировок ДРВ, а через
две недели прибыл с официальным визитом в Москву, где его повели на
"Лебединое озеро", и в перерыве между актами он чуть не до смерти
подавился куском осетрины.