Тактическое ядерное оружие России

Вопрос о тактическом ядерном оружии отличается крайней неопределенностью, объем фактологических открытых данных незначителен. В связи с этим приходится в основном оперировать непроверенной и, как правило, официально некомментируемой информацией.

Состав тактических ядерных сил России. Вопрос о фактологической стороне вопроса можно подразделить на следующие составляющие:

 номенклатура тактических ядерных средств;

 общее количество ТЯО;

 выполнение односторонних инициатив 1991 года;

 распределение общего количества ТЯО по видам (БР, КР различных типов, ядерные мины/фугасы, ядерная артиллерия, ядерные авиационные бомбы, торпеды, БГ противоракет);

 доля ТЯО, находящегося в боевом составе, и доля выведенного из боевого состава, складированного ТЯО;

 распределение ТЯО по родам войск.

Номенклатура ТЯО РФ. Недостатка в различного рода спекуляциях на тему состава тактических ядерных сил России нет. Достаточно упомянуть хотя бы дело о ядерных чемоданчиках, находившихся в распоряжении спецназа КГБ и/или ГРУ.

Номенклатуру ТЯО можно рассматривать по видам ВС, а можно по типу базирования. Автор предпочитает вариант их рассмотрения по типу базирования, так как он не требует оговорок об изменении видовой структуры армии, что может привести к путанице.

ТЯО наземного базирования:

 БГ БР малой дальности и КРНБ малой дальности (обычно их объединяют в одну категорию – ракеты класса поверхность-поверхность малой дальности);

 артиллерийские снаряды;

 ядерные мины/фугасы (их существование долгое время не признавалось советской стороной);

 БГ противоракет (ракеты класса поверхность-воздух).

ТЯО морского базирования:

 глубинные бомбы;

 торпеды;

 КРМБ.

Раньше еще иногда упоминали ядерную морскую артиллерию. Возможно, что эти средства существовали, но вряд ли они были, по крайней мере, в более-менее значительном количестве к концу восьмидесятых годов. Задачи, которые ранее в морском бою решались морской артиллерией, перекладывались на ракетное и минно-торпедное оружие по мере его развития. В связи с этим интерес к корабельной артиллерии после второй мировой войны постоянно снижался. В семидесятые годы в Советском Союзе активно разрабатывали КРМБ, поэтому этих средств в количественном отношении может быть достаточно много. В условиях значительного интереса к противолодочным средствам, который по понятным причинам проявлял Советский Союз, упор был сделан и на производство глубинных бомб (как для кораблей, так и для морской авиации наземного базирования и палубных вертолетов, которые выполняли в основном противолодочные функции). Тем более, что отечественные специалисты отмечали высокую эффективность минных полей в интересах противолодочной обороны.

ТЯО воздушного базирования:

 авиационные бомбы;

 КРВБ малой дальности;

 глубинные бомбы;

 торпеды.

Авиационные бомбы и КРВБ малой дальности располагались на тактической авиации и бомбардировщиках среднего радиуса действия, подчиненных ВВС. Глубинные бомбы и торпеды – на морской авиации наземного базирования и на палубных вертолетах.

Общее количество ТЯО. Здесь есть определенный разброс данных, причем сейчас он столь же значителен как и семь-восемь лет назад. В конце восьмидесятых – начале девяностых годов тактические ядерные арсеналы Советского Союза и США оценивались примерно в 15–25 тыс. боезарядов у каждой из сторон. В 1994 году министр обороны США Уильям Перри оценил тактический ядерных арсенал России в 6–13 тыс. единиц. Зона неопределенности составляет более ста процентов от нижней границы разброса данных. При этом непонятно, имел ли в виду министр обороны весь тактический ядерный арсенал РФ или только ту его часть, что находится в боевом составе. Отечественный специалист Владимир Белоус считает, что речь в заявлении Уильяма Перри шла о ТЯО без учета резерва, исходя из того, что по оценкам Greenpeace в РФ находится около 23200 единиц ЯО. По оценкам Владимира Белоуса получается, что еще от 3100 до 10000 единиц оружия ожидают демонтажа. Верхний потолок в заявлении Уильяма Перри – максимальный из встречающихся сейчас показателей. В то же время более распространенными являются данные с колебаниями от около семи тысяч Б3, до трех тысяч БЗ. Кроме этого, есть промежуточные варианты: например, 3800, 4400.

Открытых данных по количественным показателям российского арсенала ТЯО нет. Попытки же его определения наталкиваются на ряд трудностей. В вопросе об определении общего количества может быть путаница в силу неточного использования терминов, так, например, одни источники используют категорию non-strategic nuclear warhead, другие же non-strategic/tactical nuclear weapons. Последняя категория включает в себя не количество БЗ, а количество носителей с БЗ. Однако контекст употребления этого термина скорее свидетельствует о его использовании в качестве синонима БЗ. При этом неясно, в каком контексте и какой термин использовался в источниках информации. Если же показатели являются результатом самостоятельных подсчетов ученых/экспертов, то неизвестной остается методика подсчета.

Нет точки опоры для проведения подсчетов. Разброс данных по количеству ТЯО, до односторонних инициатив Джорджа Буша и Михаила Горбачева, составлял в среднем 50–100% от нижнего параметра оценки. С тех пор, по заявлениям сторон, происходило выполнение взятых ими на себя обязательств по односторонним инициативам. Особенностью этих односторонних инициатив является то, что все обязательства даны в относительных величинах без конкретных цифр.

В этих условиях непонятно, как можно провести более или менее достоверные подсчеты: нет ни хотя бы относительно достоверных и суженных до разброса в 10–20% исходных данных, ни текущих показателей выполнения инициатив. В этой связи автор скептически относится ко всем детальным графикам состояния российского ТЯО, которые время от времени составляют специалисты.

Выполнение односторонних обязательств. Всего было две односторонние инициативы СССР/РФ: октябрь 1991 года – ответная инициатива президента СССР, январь 1992 года – подтверждение инициативы СССР и некоторое ее расширение российским президентом (подробнее об этом речь шла в разделе Контроль в отношении ТЯО).

Заявление президента РФ было на самом деле, или по крайней мере было расценено – без возражений со стороны российских властей, не как замена обязательств, перешедших к РФ как правопреемнице Советского Союза по односторонней инициативе Михаила Горбачева, а как их дополнение. Таким образом, чтобы получить полный объем обязательств РФ необходимо совместить две инициативы.

Это дает следующие результаты:

 БЗ ракет малой дальности, артиллерийские снаряды и мины – полное уничтожение; если принять во внимание открытый график выполнения инициатив, то это должно быть сделано к 2000 году;

 БГ противоракет – снятие с боевого дежурства и складирование на центральных базах; уничтожение половины из них;

 ТЯО надводных кораблей и многоцелевых подводных лодок – снятие с кораблей и складирование; уничтожение одной трети из них;

 ТЯО морской авиации – снятие с боевого дежурства и складирование; частичное уничтожение;

 ТЯО авиации, подчиненной ВВС (тактическая авиация и бомбардировщики среднего радиуса действия) – уничтожение половины из них (по открытому плану только половины бомб).

Совмещение двух инициатив ставит некоторые вопросы. Речь идет не о количественных параметрах, а о составе. По некотором данным ТЯО находилось под командованием ВМФ не только на бомбардировщиках среднего радиуса действия в составе морской авиации наземного базирования, надводных кораблях и подводных лодках, но и на авиационных палубных средствах – палубных вертолетах (Ка25, Ка27). Инициатива президента Советского Союза касалась ТЯО на надводных кораблях, и не вполне понятно, охватывает ли это палубные вертолеты или нет. Вне зависимости от того, что имел в виду Михаил Горбачев, теперь трактовки могут быть различными. В инициативе президента РФ говорится о ТЯО морского базирования. Здесь можно найти больше оснований для включения в эту категорию и палубных вертолетов, но тем не менее будут свои доводы и у тех, кто попытается это оспорить.

Выше речь шла об обязательствах в категориях состава и относительных величинах. Перевести это все в конкретные цифры нельзя.

В самих односторонних инициативах не устанавливалось сроков их выполнения. Но в 1994 году российской стороной был объявлен график проводимых в соответствии с обязательствами по односторонним инициативам мер.

Уничтожение: всех мин к 1998 году; всех артиллерийских зарядов к 2000 году; всех БГ для наземных ракет к 2000 году; половины БГ противоракет к 1996 году; около трети ТЯО морского базирования к 1995 году; половины авиабомб к 1996 году.

По этому графику реализация односторонних инициатив должна быть закончена к 2000 году. В 1996 году эту же дату подтвердил официальный представитель МИД РФ А.Демурин. И наконец, последнее подтверждение того, что выполнение инициатив идет по раннее принятому графику и будет закончено к 2000 году было получено от министра обороны РФ Игоря Сергеева.

Степень выполнения обязательств по односторонним инициативам оценить сложно в силу отсутствия конкретных данных и механизмов верификации. Интересно, что ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что инициативы выполняются, хотя логично было бы предположить, что с этим должны возникнуть определенные сложности (по крайней мере с той частью обязательств, которая касается уничтожения ТЯО). Это может быть обусловлено следующими причинами: первая – финансовые сложности; при нехватке средств на приоритетные для армии программы было бы достаточно странно тратить их на выполнение неверифицируемых обязательств; тем более, что сроки их выполнения можно устанавливать самостоятельно и график их выполнения, приводившийся ранее, можно растянуть во времени; вторая – нехватка мощностей предприятий Минатома.

Однако министр обороны заявляет, что сокращение ТЯО идет по графику. Если это так, то можно вывести нынешнюю и будущую структуру арсенала ТЯО РФ, а также ее количественные показатели, но только в сравнительных величинах.

Распределение общего количества ТЯО по видам. В настоящее время у РФ есть вся приводившаяся номенклатура ядерных средств, за исключением ядерных мин. Как заявил в сентябре 1997 года начальник 12-го ГУМО генерал-лейтенант Игорь Валынкин, мины «сняты с вооружения частей сухопутных войск, выведены из мест дислокации и хранятся под надежным контролем». При этом он не упомянул, что они «стоят в очереди на уничтожение».

Необходимо отметить, что полностью ответить на вопрос о распределении общего количества ТЯО по видам нельзя, поскольку неизвестно, какова структура сокращений по односторонним инициативам. Например, известно, что к 1995 году должны были сократить одну треть ТЯО морского базирования. Можно пропорционально или непропорционально сократить все средства морского базирования, а можно, например, полностью ликвидировать торпеды и мины, практически не трогая КРМБ. Как поступают на самом деле, неизвестно. Но, возможно, что в номенклатуре ТЯО уже нет каких-то из средств морского базирования.

Доля ТЯО, выведенного из боевого состава (то есть снятого с вооружений частей соответствующего вида ВС и выведенного из мест дислокации). Исходя из совмещения инициатив, можно сказать, что после их выполнения у РФ в боевом составе должно остаться только ТЯО воздушного базирования, подчиненное ВВС.

В настоящее время есть подтверждения только о выведении из боевого состава артиллерийских снарядов и мин.

Это означает, что в боевом составе находятся: авиационные бомбы и БГ КРВБ. Могут находиться: кроме указанных средств, глубинные бомбы, торпеды, БГ на противоракетах, БГ КРМБ.

Что касается количественных показателей ТЯО, находящегося в боевом составе, то можно с высокой долей уверенности сказать, что его количество меньше чем число ЯБЗ, находившихся на территории РСФСР до развала СССР, поскольку в боевой состав, насколько известно, не вводили ТЯО, вывозимое из союзных республик – оно ликвидировалось в первую очередь.

Распределение ТЯО по видам ВС. После выполнения инициатив ТЯО должно остаться у ВВС, ВМФ и РВСН. После объединения ВКС, РКО (до этого род войск ПВО) и РВСН в новый вид ВС РВСН в него должны были перейти ядерные средства ПРО, ранее подчинявшиеся ПВО – противоракеты с ядерными БГ.

В зависимости от толкования инициатив за ВМФ могут остаться или нет ТЯО на морской авиации наземного базирования и палубных вертолетах.

При этом в боевом составе ТЯО будет только у ВВС – авиационные средства, ТЯО ВМФ и противоракеты должны быть складированы.

ТЯО, запланированное к ликвидации и выводимое из боевого состава, скорее всего, транспортируется на склады министерства обороны, а не сразу на предприятия Минатома.

Система управления тактическим ядерным оружием России

Есть две принципиально разные точки зрения по этому поводу. Первая заключается в том, что система управления всего ядерного арсенала России замыкается на президента страны. В этом случае получается, что применение ТЯО возможно только с санкции главнокомандующего, и для этого используется ядерный чемоданчик.

Вторая заключается в том, что система управления ТЯО не столь централизована и приказ на его использование может быть отдан на более низких уровнях командования.

Оценки положения в Советском Союзе. Кремль всегда с некоторой долей подозрительности относился к союзным республикам. В этих условиях вряд ли было целесообразно передавать контроль за ТЯО на места. В то же время, говоря о сохранении полного контроля за ТЯО на высшем политическом уровне, необходимо сделать несколько оговорок.

Во-первых, целесообразно развести системы активного и негативного контроля. Первое означает систему отдачи приказа собственно о применении ЯО, а второе – систему доступа к нему, в том числе и с целью осуществления боевого применения. Обе части этой системы в отношении СЯС замыкаются на президента.

В случае с ТЯО ситуация может быть несколько иной, что, правда, зависит от его вида. ТЯО можно разделить на то, что находилось в условиях мирного времени в активном и неактивном состоянии. К первой категории относится ТЯО на надводных кораблях и подводных лодках, противоракеты, а также ракеты класса поверхность-поверхность. Это оружие находилось в боевом состоянии: на ракетах – БГ, торпеды и глубинные бомбы – в непосредственной близости от средств доставки. Ко второй категории относится ТЯО, находившееся на вооружении частей сухопутных войск (артиллерийские снаряды, мины). Эти средства были складированы в специальных хранилищах. При поступлении приказа о их применении или подготовке к их применению они должны были транспортироваться к районам боевых действий. Не вполне понятно, к какой категории относится ТЯО ВВС и морской авиации наземного базирования (это зависит от того, на каком удалении от самолетов хранились бомбы и КРВБ): если на тех же аэродромах, что и их носители, то к первой категории, если нет, то ко второй.

По принятым в Советском Союзе оперативным планам период между обострением напряженности и началом военных действий должен был составлять около двух недель. За это время планировалось осуществить транспортировку этих средств от мест хранения до мест предполагаемых боевых действий. Таким образом, контроль за ТЯО может быть разделен на два этапа: первый – во время хранения и второй – после начала транспортировки.

На первом этапе действует только система негативного контроля, поскольку идет речь лишь о санкционировании допуска, а не о боевом применении. На втором этапе действуют обе системы контроля. Исходя из характера планов использования средств из второй категории, можно сказать, что на первом этапе возможно обеспечение необходимого уровня контроля (негативного), поскольку хранение производится на специальных складах. Система этого контроля может замыкаться на высшее политическое руководство, то есть здесь схема похожа на негативный контроль СЯС. Однако на втором этапе в отношении обеих систем контроля могут возникать проблемы, поскольку после начала транспортировки негативный контроль осуществляется преимущественно не техническими средствами, а людскими ресурсами: стопроцентной гарантии нахождения этих средств под контролем политического руководства уже быть не может. Позитивный контроль со стороны высшего руководства тоже может быть затруднен, поскольку при применении ТЯО основная роль отводится не техническим средствам, а офицерам. Встает проблема выполнения приказов на нескольких уровнях их прохождения от высшего политического руководства до соответствующего офицера на поле боя.

Что касается ТЯО из второй категории, то в отношении него возможно замыкание контроля на принятую для СЯС централизованную систему, поскольку сами средства не требуют относительно длительного периода их приведения в боевое состояние. В этом случае нет разделения системы контроля на два этапа, следовательно, не появляется второй этап, на котором могут возникать сложности с негативным и позитивным контролем.

В стороне был оставлен вопрос о ядерных минах/фугасах, поскольку не до конца ясны способы боевого применения этих средств. Часть специалистов считает, что их предполагалось использовать для установки в определенных участках на границе с расчетом создать воронки и завалы на пути продвижения войск противника. Это были ЯБЗ третьего поколения с усиленным выходом энергии, направленной на создание воронки. Их предназначение – препятствование продвижению тяжелой техники противника. Из этого следует, что они должны были находиться в земле постоянно. Способ их приведения в действие остается не до конца понятным. В этом случае они попадают в первую из двух выделенных категорий ТЯО. Значит, систему контроля за ними можно считать гарантированной. По другой версии они предназначались для разрушения объектов инфраструктуры и/или заражения территории при отступлении, что решало задачу снижения темпов наступления противника. И в том и в другом случае, по всей видимости, предполагалось их заложение не заранее, а непосредственно перед отступлением. В этом случае они могут быть отнесены во вторую категорию, поскольку в отношении них тогда действовала примерно та же система контроля, что и в отношении артиллерийских снарядов.

Итак, ТЯО, с точки зрения системы контроля за ним, может быть разделено на две категории. В отношении первой из них возможно осуществление той же системы контроля, что и в отношении СЯС, или даже их полное совмещение. В отношении ТЯО из второй категории должен действовать иной порядок, состоящий из двух этапов. Теоретически возможно распространение на вторую категорию системы для первой категории, но тогда эти тактические ядерные средства становятся абсолютно бесполезным военным ресурсом, так как не имеет смысла отдавать приказ на применение ядерной артиллерии, если ядерные артиллерийские снаряды находятся на складе.

Оценки положения в России. Можно предполагать, что в России система контроля ТЯО не ухудшилась, как считают многие зарубежные эксперты, а улучшилась. Эта тенденция по ее улучшению сохранится по мере выполнения односторонних инициатив: в боевом составе останутся только авиационные ядерные средства, подчиненные ВВС, все остальное будет храниться на складах, где действует эффективная система негативного контроля. В то же время ухудшение ситуации в этом вопросе может стать результатом мер доверия, которые предлагают некоторые эксперты, в отношении тех тактических ядерных средств, которые останутся у сторон после выполнения односторонних инициатив. Например, некоторые эксперты предлагают располагать склады, где будут храниться тактические ядерные средства для авиации, на расстоянии не менее 100 км от ближайшей авиационной базы. В этом случае либо надо будет вводить двухэтапную систему управления и контроля за этими средствами, что приведет к ослаблению системы контроля в целом (см. выше), либо ТЯО станет пассивным военным ресурсом и его боевые возможности будут равны нулю В последнем случае непонятно его предназначение: теперь РФ не столь богата, как СССР, чтобы позволить себе иметь бесполезные или малоэффективные военные средства.

Ядерная политика России

Структура СЯС. Некоторое время шли споры о возможности изменения структуры СЯС РФ за счет перехода к диаде: одни предлагали сохранить РВСН и МСЯС, другие РВСН и ВСЯС. Никто не ставил под сомнение необходимость сохранения РВСН. Споры о возможности перехода к диаде в основном подстегивались экономическими проблемами и невозможностью проведения модернизации всех составляющих СЯС РФ.

Споры прекратились после того, как новый министр обороны, а за ним и новый главком РВСН однозначно высказались за сохранение триады. Насколько можно судить, такое же решение было принято и на заседании Совбеза от 3 июля 1998 года.

Сдерживание. В Росси не были использованы предпосылки для пересмотра модели ядерного сдерживания, которые давали изменения конца восьмидесятых годов. Доминирующей осталась точка зрения, что ЯО является сдерживающим фактором. Теперь эта логика стала обосновывать не накапливание ядерных арсеналов, а наоборот – процесс их радикального сокращения.

В официальных заявлениях неоднократно говорилось о том, что Россия проводит политику ядерного сдерживания. Детали этой политики не вполне понятны. Впрочем ряд авторов считают, что концепции ядерного сдерживания как таковой не было и у СССР.

При этом спектр функций сдерживания может расшириться. Предпосылками для этого являются заявления военного руководства и экспертов о том, что СЯС могут выполнять функцию сдерживания не только на стратегическом, но и на региональном, и даже локальном уровнях. Такой же вывод можно сделать и на основе анализа «Концепции национальной безопасности России».

Первый удар. Россия в документах военного планирования зафиксировала положения, не исключающие возможность применения первыми ЯО. Этот шаг оговаривается некоторыми условиями, однако в принципе не исключается.

Расходы на СЯС. Расходы на оборону, в целом, и на СЯС, в частности, привязываются к экономической ситуации в стране. Такая практика предусматривается, насколько можно судить, решениями Совета безопасности от 3 июля 1998 года.

Практически все специалисты восприняли логику, по которой при разработке планов военного строительства, вообще, и развития ядерной составляющей, в частности, должны учитываться экономические прогнозы. Например, при выработке планов совершенствования ядерной группировки России закладывается рост ВВП в 5%, то есть предполагается, что осуществление этих планов возможно только при таком экономическом росте.

Такой подход не является новым, он состоит в том, что надо определить, какие средства можно направить на военные нужды, и исходя из этого затем решать, как их тратить. Такой подход еще в пятидесятые годы предложили Чарльз Хитч и Роланд Маккин. Тогда, на фоне постоянного роста военных расходов в США и СССР, странах НАТО и ОВД, он казался почти революционным. Со многими положениями их работы можно согласиться и сейчас. Например: «…осуществлять действенную экономию – не значит скряжничать, то есть всеми возможными методами сокращать расходы, не считаясь с необходимостью и значением того, что приобретается. Экономить – не значит также проводить в жизнь принятые стратегические решения, не считаясь с расходами». Логика авторов заключалась в том, что закладывать потребности как исходный элемент анализа нельзя, поскольку тогда будет выбран самый дорогой вариант удовлетворения этих потребностей. Приоритеты, как исходную точку, они тоже критиковали, считая, что «идея приоритетов хороша, когда нужно решить, на что целесообразно израсходовать дополнительные средства или дополнительное время. Однако осуществление ее не решает вопроса о распределении всех имеющихся средств». Итак, логика понятна: выделяем средства, сколько возможно без ущерба для остальных сфер, а затем достигаем с их помощью поставленных военных целей.

Подобный подход представляется принципиально неправильным и нелогичным. Что такое обороноспособность? Это способность обеспечить оборону страны от внешних военных угроз. Эту способность можно выразить в виде какого-то агрегированного показателя, фиксирующего наличие обороноспособности, а, вернее, набора показателей, отражающих различную степень вероятности обеспечения обороноспособности при различном наборе ресурсов.

Например, мы имеем определенный состав вооруженных сил, оснащенных определенными вооружениями. При таком составе вероятность обеспечения обороноспособности при заданном уровне возможных угроз составляет столько-то. В этом случае есть некий уровень, ниже которого опускаться нельзя, с точки зрения национальных интересов, и нерационально, с точки зрения экономики.

Разница двух подходов в том, что в первом (который доминирует сейчас) определяющими являются возможности, а во втором – потребности. В первом случае мы говорим: у нас есть столько-то средств, которые мы можем направить на оборону. Во втором логика следующая: у нас есть такие-то потребности в области обороны, исходя из анализа угроз национальной безопасности; определяется минимально приемлемый уровень вероятности обеспечения заданной обороноспособности и высчитывается, сколько необходимо средств для обеспечения этого уровня. Должен получиться ценовой ряд, где нижний предел будет соответствовать минимально приемлемому уровню вероятности обеспечения заданного уровня обороноспособности. А верхний предел – максимальному уровню вероятности обеспечения заданного уровня обороноспособности.

Минимально приемлемый уровень вероятности обеспечения заданного уровня обороноспособности необходим потому, что должна быть точка, которая определяет грань целесообразности траты денег на оборону. Если мы вообще не беремся обеспечить потребности армии, то значит имеет место ситуация ограниченности ресурсов, с чем сталкиваются в общем-то все страны. Но если ставится задача рационально использовать деньги и по возможности их экономить, то возникает вопрос: стоит ли тратить средства на обеспечение уровня обороноспособности, вероятность достаточности которого низка. Высок риск того, что при такой обороне она все равно никого не защитит. Наверное, не стоит.

В случае с ЯО это проявляется еще более отчетливо. Необходимо определение уровня, достаточного для ядерного сдерживания. Для его обеспечения необходимы некие средства. Если этих средств у страны нет, то не стоит тратить те, что есть, но меньшие, чем необходимо, для создания и поддержания средств, которые не обеспечивали бы заданный уровень сдерживания. Например, если вы идете на охоту и вам необходим карабин, но денег хватает только на нож, стоит ли его покупать и идти с ним на охоту? Очевидно, что нет.

Таким образом, нынешний подход к финансированию армии можно признать полностью абсурдным, нелогичным. Особенно это проявляется в случае с ЯО.

Паритет. На официальном уровне остается доминирующей точка зрения необходимости поддержания стратегического паритета с США. Интересно, что в 1996 году в одном из своих выступлений Борис Ельцин, пожонглировав терминами неприемлемый ущерб, заданный ущерб, реалистическое сдерживание, численный паритет, пришел к интересному выводу: «Россия должна быть способна нанести неприемлемый ущерб. […] Для этого нужны силы по численности превосходящие силы США».

За поддержание баланса с США, который трактуется как «примерное количественное равенство ядерных вооружений и их боевых возможностей», высказался и главком РВСН Владимир Яковлев.

Тем не менее, итоги заседания Совета безопасности РФ от 3 июля 1998 года позволяют говорить о двойственности в этом вопросе. Дело в том, что решение о том, что количественные параметры ядерной группировки РФ к 2010 году должны отражать Хельсинские договоренности о дальнейших сокращениях ЯО, без указания (по крайней мере в открытой печати, в заявлении пресс-службы министерства обороны РФ) условий выхода на эти параметры, предполагает возможность односторонних сокращений СЯС РФ. Некоторые положения концепции национальной безопасности РФ также можно трактовать как отход от принципа паритета.

Ответный удар. Российские стратеги продолжают настаивать на необходимости сохранения возможностей для нанесения как ОВУ, так и ОУ, как контрсилового, так и контрценностного ударов, что обосновывается необходимостью расширения спектра вариантов, предоставляемых политическому руководству при принятии решений в кризисной ситуации.

ПРО/СНВ. Россия продолжает отстаивать основные положения договора по ПРО. Однако и в руководстве страны, и среди специалистов иногда возникают идеи, в том числе и озвучиваемые на международном уровне, которые противоречат договору по ПРО и подрывают логику основанного на нем ядерного сдерживания. Таким образом, например, можно рассматривать предложения России по созданию Глобальной системы защиты от ракетного нападения.

Переговорный процесс по СЯС. Принципиальный подход России к сокращению ядерных вооружений вытекает из основных положений ядерной политики страны. Во-первых, имея достаточно средств для поддержания группировки в рамках уже имеющихся международно-правовых обязательств, Россия стремится использовать переговорный процесс для разоружения США. Во-вторых, в ходе новых переговоров делаются попытки компенсировать некоторые из раннее сделанных уступок. Последнее практически невозможно. Весь объем прежних уступок становится разменным материалом противной стороны. И их размен возможен в большинстве случаев только на новые уступки.

Россия восприняла идеи транспарентности в ядерной сфере и достаточно охотно участвует в дискуссии по расширению мер доверия, основной из которых является деактивация ЯО.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. КАКИЕ ЯДЕРНЫЕ СИЛЫ И ПОЛИТИКА НЕОБХОДИМЫ РОССИИ

При определении адекватности военного или внешнеполитического ресурса недостаточно указать на его достоинства или недостатки. Необходимо учитывать, что использовать его придется в конкретных условиях и с конкретными целями.

В связи с этим встает проблема необходимости разработки метода анализа, который позволял бы определять адекватность или неадекватность того или иного ресурса. Этот метод не должен зацикливаться на рассмотрении характеристик самого ресурса, должен учитывать и возможные варианты его применения.

Автор предлагает использовать следующий подход для определения адекватности ЯО:

1. Интересы в военно-политической сфере.

2. Возможные внешние военные угрозы национальной безопасности.

3. Проблемы сдерживания недемократических и демократических режимов, и выбор варианта сдерживания.

4. Проблема взаимозаменяемости ресурсов для различных вариантов сдерживания.

5. Критика.

Определение интересов в военно-политической сфере

Интересы в военно-политической сфере распадаются на две составляющие:

 интересы, связанные с обеспечением безопасности на глобальном и региональном уровнях. Они состоят в способности справиться с возможными внешними военными угрозами на региональном и глобальном уровнях;

 интересы, связанные с обеспечением возможностей для активной политической игры на глобальном и региональном уровнях. На глобальном уровне они состоят в способности предотвратить политическое давление на Россию за счет использования превосходства над ней в военных ресурсах. На региональном уровне они состоят в способности проецировать силу и тем самым трансформировать военно-силовые ресурсы во внешнеполитические.

Если совместить эти две группы интересов, то получается, что интересы глобального уровня в первой и во второй группе совпадают, поскольку способность парировать угрозы на этом уровне равна способности предотвратить политическое давление за счет военного превосходства: если есть способность справиться с внешними военными угрозами, то превосходства в военном смысле нет, и его трансформация во внешнеполитические преимущества исключена.

На региональном уровне интересы из двух групп, как мы пока видим, не совпадают, поскольку способность справиться с угрозами не тождественна способности проецирования силы.

Возможные внешние военные угрозы национальной безопасности России

Одним из методологических недостатков современной дискуссии по ядерным вопросам в России является то, что многие специалисты при определении параметров – количественных и качественных – группировки СЯС, а также ее задач, отталкиваются от того, какие средства у России есть сейчас: поиск вариантов приспособления к современным условиям советского ядерного наследия. Основная задача – это не приспособление того, что есть, а создание арсенала, который необходим для реализации национальных интересов страны. В этой связи автор полностью согласен с одним из участников международной конференции «Ядерная безопасность: гуманитарные и социальные аспекты»: «…прежде всего, надо осознать опасность, а потом уже планировать типы вооружений».

После окончания холодной войны, как отмечает ряд авторов, угрозы национальной безопасности РФ стали более многовариантными, что связано с преодолением сдерживающих моментов блокового, биполярного противостояния. Ожидания того, что после окончания холодной войны мир станет более безопасным и предсказуемым не оправдались. Признание этого нашло отражение в разработанной и принятой Советом безопасности России «Концепции национальной безопасности РФ». При этом, правда, в документе отмечается, что «главные угрозы национальной безопасности России лежат сегодня во внутриполитической, экономической, социальной и духовной сферах и носят преимущественно невоенный характер». Тем не менее, в экспертном сообществе укоренилась, и как считает автор совершенно справедливо, точка зрения, что «в силу ухудшения геополитического положения происходит обострение потенциальных угроз военной безопасности нашему государству».

С самим термином угроза есть некоторые сложности. Часто его употребляют в широком значении, и он становится близок западному термину challenge (вызов). Некоторые специалисты указывают на необоснованность его употребления в таком широком значении и дают более детальную характеристику этого понятия: военная угроза рассматривается как совокупность намерений и средств. Соответственно возможны четыре варианта различных соотношений намерений и средств, которые дают два случая прямой военной угрозы, один случай косвенной военной угрозы и один случай ее отсутствия. При таком подходе военная угроза трактуется как «намерение государства (коалиции) получить односторонние выгоды в ущерб другому насильственными способами с использованием различных средств».

Часто используются как синонимы термины военная угроза и военная опасность. Далее автор будет оперировать термином угроза (внешняя военная угроза) в его широком значении: не только угрозы, которые имеют под собой намерения и/или средства, но и вообще все в принципе возможные угрозы.

Нельзя делать упор на анализ вероятности потенциальных угроз, как это обычно происходит. Автор исходит из того, что переменной величиной являются не только намерения, но и средства (можно сказать, что намерения – это переменная величина и в краткосрочном, и среднесрочном, и долгосрочном плане, а средства – в среднесрочном и долгосрочном), поэтому когда встает вопрос о военном планировании, который по сути своей является в современных условиях не вопросом краткосрочным, а среднесрочным и долгосрочным, то необходимо в наименьшей возможной степени брать за основу переменные факторы, к которым относятся намерения и средства: опираться следует на максимально широкий спектр факторов, то есть на то, что в принципе возможно.

Такой подход был впервые сформулирован специалистами корпорации RAND, хотя, как отмечает американский ученый Кан (Kahn), неосознанно, подсознательно им пользовались и раньше. Он заключается в том, что необходимо не выбирать наиболее вероятные ситуации и подбирать под них решение, а учитывать многовариантность возможных ситуаций и, соответственно, подбирать решения, которые отвечали бы как более вероятным ситуациям, так и менее вероятным, или вообще, как нам сейчас кажется, невероятным. Только такие решения считаются приемлемыми. Примерно об этом же говорит и известный отечественный военный специалист, генерал Гареев: нужна «готовность защищать интересы при изменениях военно-политической обстановки с любого направления, откуда сможет возникнуть военная угроза».

Возможные внешние угрозы на глобальном уровне. К таковым необходимо отнести агрессию с использованием ЯО со стороны США. Задача состоит в проведении ядерной политики, которая бы предотвращала развязывание подобной агрессии через способность нанести агрессору неприемлемый удар в ответных действиях – возмездие.

На региональном уровне угрозы могут быть более разнообразными. Такие угрозы возможны на всех направлениях (восточном, западном, южном). Особенностью угроз с восточного и южного направлений является то, что они могут исходить только от недемократических авторитарных (тоталитарных) режимов.

Возможны различные характеристики угроз, однако для целей выработки политики сдерживания принципиальной и основополагающей является характеристика источника угрозы. Это объясняется тем, что проблема сдерживания – это психологическая проблема. При оценке эффективности сдерживания неприменным условием является оценка поведения противной стороны, ее лидеров, то есть источников угрозы. В связи с этим основным критерием выступает характеристика источника угрозы.

На западном направлении тоже есть свои особенности, которые состоят в том, что возможные противники на этом направлении – это, наоборот, демократические режимы с чрезвычайно низким болевым порогом.

Проблемы сдерживания недемократических и демократических режимов и выбор варианта сдерживания (узкое/расширенное сдерживание)

В демократических и недемократических режимах действуют различные механизмы приобретения власти и ее удержания. Эти различия приводят к тому, что политические элиты по-разному оценивают уровень ущерба, на который готовы пойти их страны и они сами, учитывая, что они заинтересованы в сохранении власти. Фактически речь идет об уровне неприемлемого ущерба, но не только неприемлемого для страны с точки зрения возможности ее выживания и восстановления, но и неприемлемого с точки зрения возможностей политиков, которые принимали соответствующие решения, сохранить после этого власть. Первый аспект неприемлемого ущерба – это объективный показатель, что однако не мешает тому, что при его определении возникает множество субъективных точек зрения: он в относительных величинах одинаков и для демократических и для недемократических режимов. Второй аспект неприемлемого ущерба для демократических и недемократических режимов принципиально различается: в недемократических режимах элита готова идти на гораздо больший уровень ущерба. Для этих режимов порог неприемлемого ущерба выше, и их руководство сдержит только больший по сравнению с демократическими режимами ущерб, причиняемый населению и стране в целом.

Особенности легитимизации власти в недемократических режимах осложняют задачу сдерживания таких режимов через угрозу начала войны, в том смысле, как мы ее понимаем сегодня: через угрозу начала боевых действий против армии. В случае провала такой угрозы дивиденды лидера недемократического режима очевидны: он получает то, ради чего шел на обострение, вплоть до вооруженного конфликта. При несрабатывании этой угрозы недемократический режим проигрывает войну, население терпит лишения, страна может быть разорена и находиться в руинах, но положение руководителя (или элиты) такого режима нельзя назвать катастрофическим. Они не допустят благодаря нормам международного права захвата столицы, своего пленения и т.д. Они остаются живы и сохраняют власть, используя недемократические методы ее легитимизации, которые принимаются большей частью населения страны.

При таком раскладе относительный возможный выигрыш всегда больше, чем относительный возможный проигрыш. Схематично это можно изобразить следующим образом:

(-)1 (-) 0 (+) (+)1

0 – состояние до конфликта, то есть статус-кво;

(-) – область провала угрозы, которая обеспечивала сдерживание недемократического режима, то есть недемократический режим выигрывает вооруженный конфликт;

(+) – область срабатывания угрозы, то есть недемократический режим проигрывает вооруженный конфликт;

(-)1 – порог на поле (-), когда недемократический режим добивается того, ради чего шел на конфликт;

(+)1 – порог на поле (+), когда элита в недемократическом режиме теряет после вооруженного конфликта власть.

На поле (-) недемократический режим скорее всего переходит порог (-)1 (для этого нет никаких видимых препятствий при прочих равных условиях, а значит это можно считать средним результатом). На поле же (+) – не переходит порог (+)1. Чтобы порог (+)1 был преодолен, необходимо либо нанести стране тотальное поражение и пленить элиту, либо сосредоточить основные усилия именно на уничтожении элиты, видя в этом, а не в боевых действиях против армии, основную задачу в конфликте. Первое в условиях современного мира практически невозможно: действующие международно-правовые механизмы позволяют любому режиму не доводить дело до такой стадии, идя на компромисс, переговоры или даже капитуляцию, но не выходя за порог (+)1.

Именно поэтому и получается, что относительный возможный выигрыш всегда больше, чем относительный возможный проигрыш. Для исправления этой ситуации необходимо обеспечение преодоления порога (+)1. Добиться этого можно через сосредоточение основной мощи воздействия на элите, ее уничтожении, что приведет к преодолению порога (+)1. Если элита не уничтожена и не взята в плен, то порог (+)1 не перейден. Взять же элиту в плен практически нереально, так как она имеет возможности для недопущения эскалации конфликта до такого уровня. Чем выше вероятность уничтожения элиты (то есть преодоления порога (+)1), тем более действенным будет сдерживание в отношении недемократического режима. Такой вариант сдерживания можно назвать сдерживанием через элитное поражение.

Специалисты не раз задавались вопросом, что, собственно, служит сдерживающим моментом для разных стран и их лидеров. Различия в политической системе, культуре и традициях не могут не оказывать влияние на восприятие угроз, а стало быть и на сдерживание, поскольку оно основывается в значительной мере на восприятии тех опций, которые, как предполагает противная сторона, должны выполнить сдерживающую функцию. Исходя из этого, на Западе еще в восьмидесятые годы появлялись предложения о сдерживании СССР через нанесения ударов прежде всего по советской партийной элите и частям КГБ, это вариант элитного поражения.

Таким образом, вариант узкого сдерживания в отношении недемократических режимов представляется неэффективным. В принципе, он может выполнить сдерживающую функцию. Но при этом достаточно высока вероятность, что недемократический режим, в силу особенностей его легитимизации склонный к провокационному, вызывающему поведению, будет готов примириться с издержками претворения в жизнь угрозы, лежащей в основе узкого сдерживания. В том числе и с применением против его армии ТЯО.

В отношении демократических режимов не существует дисбаланса между относительным возможным выигрышем и относительным возможным проигрышем. Кроме того, у них низкий болевой порог. В силу этого по отношению к ним вариант узкого сдерживания применим. Значит для парирования угроз со стороны демократических режимов адекватными можно считать все средства, которые подкрепляют узкое сдерживание.

Проблема взаимозаменяемости вариантов сдерживания и ресурсов для их осуществления

Уже говорилось о том, что варианту узкого сдерживания соответствует ТЯО, а варианту расширенного сдерживания – СНВ. В первом приближении, таким образом, получается, что на западном направлении возможно использование ТЯО для подкрепления сдерживания, а на восточном и южных направлениях – СНВ.

Проблема взаимозаменяемости вариантов сдерживания состоит в следующем. Расширенное сдерживание – это более жесткий вариант сдерживания, который используется тогда, когда узкого сдерживания может быть недостаточно. В связи с этим можно сказать, что заменить расширенное сдерживание на узкое нельзя. А вот обратная замена, то есть узкое на расширенное, возможна. При этом, правда, возникает проблема достоверности угрозы, на которой основано сдерживание. Один из аспектов достоверности – это соответствие заявленного ответа предполагаемой угрозе. Но данная проблема разрешима, поскольку при расширенном сдерживании можно дозировать возмездие, подгоняя его под угрозу.

Та же логика в вопросе о взаимозаменяемости средств для реализации различных вариантов сдерживания. Необходимо отметить чрезвычайно низкий болевой порог европейцев, что является общей характеристикой для демократических государств. Они крайне чувствительны к ядерному воздействию. Причем, как предполагается, в такой степени, что в отношении них сдерживающую функцию может выполнить не какой-то конкретный вид ЯО, а ЯО как таковое, то есть ЯФ. В связи с этим конкретное выражение ЯФ становится в случае с европейцами фактически неважно. Такое положение дает возможность подмены ядерных ресурсов, необходимых для различных вариантов сдерживания. Конкретно это выражается в проведении расширенного ядерного сдерживания на западном направлении.

Определение ресурсов для выбранного варианта ядерного сдерживания

На глобальном уровне (ядерный конфликт с США) возмездие можно осуществить только с использованием СНВ.

Региональные угрозы, которые необходимо сдерживать, имеют следующие особенности:

 они исходят со стороны недемократических режимов (это относится и к восточному и южному направлениям);

 для их парирования необходимо дистанционное проецирование силы (особенно на южном направлении).

В первом случае необходимо оказывать преимущественное воздействие не на армейские части противника, а на политическую элиту. Речь идет не только об уничтожении собственно высшего руководства, но и чувствительных для него объектов: сочетание зауженного на политической элите контрценностного поражения (элитное поражение) с инфраструктурным поражением.

Для этого требуется определенный набор средств, которые бы обеспечивали поражение, во-первых, на больших расстояниях, что также отвечает и требованию дистанционного поражения (в зависимости от конкретной ситуации речь может идти о расстояниях от пяти-шести сотен до нескольких тысяч километров), и во-вторых, с высокой степенью вероятности.

Дальность поражения. По критерию дальности – это сфера тех ракет, которые были ликвидированы по договору 1987 года. В связи с повышением внимания к нестратегическим ядерным вооружениям в условиях расширения НАТО высказывались предложения, в том числе и на высоком политическом уровне, по выходу России из договора по РСМД 1987 года. Однако вариант восстановления этих средств автор не рассматривает по следующим причинам. Договор по РСМД является бессрочным, поэтому дождаться окончания его действия и восстановить соответствующие средства нельзя. Значит, необходимо выходить из договора. Такой шаг может иметь крайне негативный международный резонанс. Также он чреват и значительными финансовыми затратами, которые РФ не может себе сейчас позволить. Исходя из этого, необходимо искать иные средства, которые могли бы выполнить поставленные задачи.

Требования по дальности не позволяют опираться в интересах расширенного сдерживания на ТЯО, ТТХ которого позволяют его использовать исключительно на поле боя, кроме бомбардировщиков среднего радиуса действия. Радиус действия тактической авиации и дальность КРНБ и БР из этой категории не дают возможности поражать цели во всем спектре означенных расстояниях, а лишь в нижней его части. В условиях недостатка ресурсов целесообразнее использовать средства, которые обеспечивают поражение во всем заданном спектре.

Бомбардировщики среднего радиуса действия, оснащенные КРВБ, могут удовлетворить требованию дальности. Правда, их использование для расширенного сдерживания сопряжено с рядом трудностей, заключающихся в необходимости преодоления средств ПВО для пролета в глубь территории.

Возможно использование ТБ с КРВБ большей дальности. Они могут поражать цели в глубине территории противника, не входя при этом в зону действия его средств ПВО. Кроме этого, авиационные средства, как уже говорилось, в максимальной степени соответствуют необходимости проецирования силы, так как являются единственным обратимым ядерным средством.

Для выполнения означенных задач возможно использование ракетных средств большой дальности. Предложение по использованию стратегических носителей в интересах обеспечения сдерживания на неисключительно стратегическом уровне не является новым. Главком РВСН Владимир Яковлев, отвечая на вопрос корреспондента журнала Ядерный Контроль, заявил следующее: «Постоянно растущее в последнее время превосходство НАТО в обычных силах и вооружениях привело к тому, что сегодня роль СЯС объективно возрастает, усиливается их значимость не только для сдерживания крупномасштабной войны, но и разрастания локальных и региональных конфликтов с применением обычного оружия». Ранее Игорь Сергеев, будучи главкомом РВСН, также высказывался за распространение сдерживающей функции СЯС на региональный уровень: «СЯС из-за специфических свойств их оружия не могут решать задачи, присущие силам общего назначения, но они способны служить надежной гарантией сдерживания любого государства или коалиции государств не только от крупномасштабной агрессии против России или ее союзников, но и от региональных угроз. Именно в этом суть их предназначения».

Высокая степень вероятности поражения. Этот показатель решающим образом влияет на эффективность сдерживания, поскольку при оценке ситуации противная сторона будет принимать во внимание не только сам уровень предполагаемого ущерба, но и вероятность его обеспечения. При сдерживании недемократических режимов, у которых, как уже говорилось, завышен болевой порог и которые склонны к провокационному поведению, значение фактора вероятности возрастает.

Высокая степень вероятности может достигаться двумя путями. Во-первых, с помощью высокой точности, а во-вторых, за счет использования более мощных средств. В первом случае возможно использование ВТО. Однако, как представляется, современный уровень развития ВТО в России не позволяет полагаться исключительно на точность. Даже средства с чрезвычайно высокой точностью могут не обеспечить оказание необходимого воздействия на цели скрытые, на большой глубине, что необходимо для элитного поражения. Для эффективного инфраструктурного поражения также необходима достаточно высокая мощность, которую неядерные БЗ, несмотря на повышение их поражающей мощности и, как считают некоторые специалисты, ее приближение к ТЯО, обеспечить пока не могут. В силу изложенных причин целесообразно использование ЯБ для обоих видов поражения (элитного и инфраструктурного) в интересах обеспечения высокой степени вероятности поражения. Однако при использовании ЯБЗ большое внимание необходимо уделять точности ядерных средств, а не только их мощности, что и должно быть основным направлением их развития. Поскольку при поражении малоразмерных защищенных объектов (именно такие формы и примет элитное поражение) увеличение точности в два раза дает такой же эффект, как увеличение мощности в восемь раз. Таким образом, эффективное элитное поражение должно осуществляться ядерными средствами, но с высокой точностью, в виде хирургических ударов.

Если совместить эти два требования (дальность и высокая степень вероятности поражения), то получается, что поставленные задачи могут быть эффективно выполнены бомбардировщиками среднего радиуса действия с ядерными КРВБ (как с дальностью до 600 км, так и с дальностью более 600 км), а также ракетами большой дальности. Не исключено, что с размещением на них тактических ЯБЗ. Технически размещение на этом типе носителей ядерных БГ малой мощности (до 100 кт) реально. Например, еще в начале восьмидесятых годов американские военные не отрицали в принципе возможности установки нейтронных БГ малой мощности на стратегических носителях, сомневаясь, правда, в целесообразности подобного шага.

При осуществлении инфраструктурного поражения трудностей возникать не должно, то при канализации воздействия на руководстве, скорее всего, появится ряд препятствий, которые связаны с принятием соответствующих контрмер объектом воздействия. К ним относятся: использование укрепленных укрытий и дезинформация о местопребывании целей. Для их преодоления необходим соответствующий набор технических и организационных мер.

Для установления точного места пребывания объекта поражения необходимо использование как национальных технических средств слежения, так и агентурных данных. При этом для подстраховки, если есть несколько вариантов места пребывания, можно наносить удар по всем либо одновременно, либо последовательно.

Если место нахождения объекта определено (или хотя бы несколько его вариантов), то остается задача по нейтрализации мер защиты. Известно, что ЯБЗ, в том числе и тактические, обладают способностью эффективного поражения высокозащищенных объектов.

И в СССР и в США в рамках создания ЯБЗ третьего/четвертого поколений проводились работы по созданию БЗ для поражения такого типа целей. Их техническая особенность заключается в повышении выхода энергии для сейсмического воздействия – проникающие боеголовки. В США их совершенствование продолжается и сейчас. Основное направление работы заключается в создании ЯБЗ с повышенным выходом энергии на образование воронки и сейсмических волн, а также с повышенной проникающей способностью (подобные БГ разрабатывались для ракет Першинг-2, однако эта программа была заморожена, по некоторым данным работа в этом направлении вновь активизировалась), что в максимальной степени способствовало бы поражению укрытых на большой глубине целей. Кроме этого, повышение вероятности поражения предполагается за счет максимальной координации систем нацеливания, запуска и разведки.

Критика

Подход расширенного сдерживания на региональном уровне за счет увеличения издержек противной стороны вне поля боя, а именно за счет угрозы элитного и инфраструктурного поражения, может вызвать ряд критических замечаний. Основные из них могут сводиться к следующему.

Первое. Такой подход противоречит принципам ведения войны, так называемой концепции честной войны.

Второе. Поражение элиты может привести к выходу конфликта из-под контроля, что чревато хаосом и бесконтрольными военными действиями, последствия которых мало предсказуемы.

Третье. Расширение функций СЯС, в основном РВСН, за счет переноса на них центра тяжести сдерживания на региональном уровне, неминуемо приведет к потере паритета с США в его количественном понимании. Возможности по двойному использованию одних и тех же ядерных средств, то есть и для стратегического и для регионального сдерживания, ограничены, поскольку на тех носителях из разряда стратегических, которые предполагается использовать для регионального сдерживания, должны быть установлены тактические ЯБЗ. Использование их на стратегическом уровне нерационально. Значит, из числа стратегических носителей придется часть выделить на региональное расширенное сдерживание, тем самым нарушив принцип паритета, по крайней мере в его количественном понимании, на стратегическом уровне.

Первое замечание. Автор согласен с теми, кто считает, что говорить об оружии в категориях морали, что собственно и предполагает концепция честной войны, вообще нельзя. Тем более в отношении ОМУ. Хотя бы минимальная опасность его применения, которая всегда есть и будет, пока есть ОМУ, уже перечеркивает все принципы честной войны. Сама идея честной войны по мере своего развития превратилась в набор мер по ограничению масштабов вооруженного конфликта и некоторых правил использования оружия, которые пытались распространить и на ЯО. В основном они сводились к попыткам ограничить зоны применения ЯО.

В основе идеи лежит принцип достижения победы с минимальным ущербом, особенно попутным, то есть она сводится к тому, чтобы в войне как можно меньше страдали невинные. При таком толковании идеи честной войны предложение расширенного регионального сдерживания за счет элитного и инфраструктурного поражения ей не противоречит.

Этот вариант сдерживания предлагается использовать против недемократических режимов с высоким болевым порогом. Но в таких режимах и военнослужащих можно в определенном смысле слова отнести к невинным жертвам, потому что, как правило, они идут в армию не добровольно, а по призыву. Значит, воздействие на них столь же нечестно, как и воздействие на гражданское население. А если так, то элитное поражение оказывается наиболее честным из всех возможных нечестных вариантов. Именно элита принимала решение о начале войны, ей и отвечать. При этом удар по руководству предполагается наносить таким образом, чтобы это имело минимальное попутное воздействие; в частности, этому способствует использование тактических ЯБЗ.

Второе замечание. Это замечание использовалось как контраргумент на предложение по поражению C3I в стратегическом ядерном конфликте. Как представляется, на уровне стратегического ядерного конфликта это замечание работает, так как при значительном поражении C3I нет возможности выйти из игры с нулевой суммой за счет установления канала связи и при достижении соответствующих договоренностей остановки обмена ударами. Если серьезно нарушена система C3I, то нельзя ни установить канал связи с противником, ни надеяться на то, что приказ о прекращении ядерных ударов будет доведен до боевых расчетов и выполнен. В результате создается эффект Doomsday machine, что не оставляет шансов на рациональное разрешение стратегического ядерного конфликта.

На региональном уровне эта логика не работает. На стратегическом уровне основная опасность заключалась в бесконтрольном эскалационном потенциале конфликта до уровня полного взаимного поражения. На региональном уровне пока такой опасности нет.

Третье замечание. Понятие паритет трактуется по-разному. Автор придерживается концепции минимального сдерживания, которая не предполагает поддержание количественного паритета. При таком понимании возможно использование для расширенного сдерживания на региональном уровне части стратегических носителей.

(продолжение следует)