Мы воевали в Египте

В ИСТОРИИ ВОЙСК ПВО НЕМАЛО ГЕРОИЧЕСКИХ СТРАНИЦ, КОТОРЫЕ ДОЛГОЕ ВРЕМЯ НЕ БЫЛИ ОТКРЫТЫМИ ДЛЯ МНОГИХ ЧИТАТЕЛЕЙ, ОДНА ИЗ ТАКИХ г- УЧАСТИЕ В 1970—1971 ГОДАХ ВОИНОВ ПРОТИВОВОЗДУШНОЙ ОБОРОНЫ В БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ НА СТОРОНЕ ЕГИПЕТСКИХ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ. ПРИОТКРЫВАЯ ЕЕ, ЖУРНАЛ ПРЕДО* СТАВЛЯЕТ СЛОВО УЧАСТНИКАМ ТЕХ ГЕРОИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ.

ОБ АВТОРЕ: Вячеслав Григорьевич Михайлов находился в Объединенной Арабской Республике с февраля 1970 года по март 1971-го в должности начальника политотдела. В его боевой характеристике сказано: «Лично принимал участие в развертывании и постановке на боевое дежурство дивизионов, проявил высокие организаторские способности в подготовке дивизионов маневренной группы, при выводе их на линию огня. 3 августа 1970 года во время боя, при отражении налета самолетов противника, находился непосредственно в боевых порядках и личным примером мобилизовал личный состав на успешное выполнение поставленной боевой задачи. В результате ведения боевых действий дивизионами маневренной группы сбито девять и подбито три самолета противника». Награжден орденом Красного Знамени. В настоящее время — первый заместитель начальника политуправления Войск ПВО. Мы отправились в Египет для оказания помощи народам ОАР в справедливой борьбе против израильских экстремистов и их заокеанских пособников. Задача наших дивизионов: во взаимодействии с соединениями и частями ПВО Вооруженных сил ОАР прикрыть от ударов авиации противника столицу республики г. Каир и ряд других объектов. Обстановка была крайне неблагоприятная. В зоне Суэцкого канала по всей линии прекращения огня, установленной решением Совета Безопасности ООН, не кончались провокации израильской военщины. Авиация противника бомбила пригороды Каира. 12 февраля при налете на металлургический завод погибло много рабочих. Жертвами бомбардировок были и дети. Можно предположить, что именно жестокость врага по отношению к мирному населению и заставила руководство республики обратиться за помощью к Советскому правительству. Порт отправления. Морской переход. Александрия — порт назначения. Разгрузка. Марш в темное время суток. Здесь и выявились наши больные места. Слабая маршевая подготовка и офицеров, и водителей, как говорится, отсутствие опыта. Учения? Были, конечно, но раньше передвигались, как правило, днем. Так проще, легче, спокойнее. Преодолев за ночь 200—250 км пути, к утру прибыли на позиции. Занимали их с ходу, преодолевая пустынные участки. Машины буксовали, а у нас не было средств для преодоления песчаных зыбунов. Приходилось вспоминать «Дубинушку» и присловье, что русский мужик силен задним умом. Спешили не ради нормативов: с рассветом могли появиться израильские самолеты и участь дивизиона, не готового к бою, могла решиться за несколько секунд. Довелось наблюдать и другое: четкую, заранее продуманную работу. Одновременно с переводом техники из походного положения в боевое шла и подготовка ракет. Дело непростое и трудоемкое. Однако специалисты технического дивизиона, которым командовал подполковник Р. На-заретян, готовили ракеты довольно быстро и в нужном количестве. Быстрота, однако, не мешала качеству. Как показали дальнейшие события, ракеты, подготовленные этим дивизионом, работали безотказно. Боевая обстановка многое ставит на свои места. Однако это не значит, что она сама по себе решает успех дела. Все зависит от человека, от того, как он адаптируется в новых, пока непривычных условиях. От этого зависят и ошибки, и промахи. И такие случаи были. Начальник боевого расчета КП подполковник Э. Ржеусский, получив информацию о воздушной обстановке по данным станций разведки целей, разобраться в ней не сумел. Не помог ему и арабский офицер, находившийся рядом: условия действительно были очень сложными. В результате дивизион обстрелял самолет, принадлежавший авиации ОАР. Факт есть факт, никуда не денешься, но хуже всего то, что горький урок, как говорится, не всем пошел впрок. Имею в виду офицеров-руководителей, среагировавших на случай привычным, испытанным «методом» — кампанией разбирательств, раскруток, накачек. Ответная реакция последовала незамедлительно: люди, от решения которых зависит пуск ракет, стали перестраховываться. И противник этим воспользовался. Через несколько дней пара «Фантомов» беспрепятственно побывала над позициями двух дивизионов. Жизнь, однако, брала свое, и коль мы приехали воевать, то следовало думать об активных действиях. Пока же мы сидели на позициях и ждали воздушные цели. Противник, разгадав нашу тактику и опасаясь попасть под огонь дивизионов, прикрывавших важные промышленные и военные объекты, перестал посылать свои самолеты в глубь страны. Более частые удары израильтяне стали наносить по радиолокационным ротам, артиллерийским частям и сухопутным войскам. И тогда свою тактику мы изменили — дивизионы перешли к новым, маневренным боевым действиям. Маневренная группа (МГ) создавалась из трех дивизионов. Вводу ее в приканальную зону предшествовали трехсуточные учения. Их замысел, тактическая обстановка и условия проведения максимально приближались к той обстановке, в которой предстояло решать боевую задачу. Например, в районе Каира 68 раз произвели свертывание и развертывание боевой техники с совершением 20—30-километровых маршей. И все это в ночное время. Командиры получили твердые навыки управления, а расчеты — подготовки техники к бою. Все это пригодилось в последующем, когда в ночь с 28 на 29 июня наша первая группа совершила маневр на новые стартовые позиции и в 3.00 заступила на боевое дежурство. Перемещение дивизионов противник не заметил. 29 июня израильтяне проводили интенсивную воздушную разведку в районах Горького озера и г. Суэца — готовились к нанесению удара. Так мы предполагали. И не ошиблись. В 18.31, используя предельно малые высоты, израильские самолеты выскочили над расположением дивизионов ОАР и атаковали их. В 18.55 противник предпринял налет на арабские дивизионы, расположенные в районе Горького озера. Хорошая маски- ровка и скрытность нашего ночного маневра не дали израильтянам обнаружить наше присутствие. По команде майора И. Коваленко, осуществлявшего управление боевыми действиями с КП, было пущено две ракеты. Один из «Фантомов» был сбит. Вторая группа была обстреляна дивизионом подполковника Г. Комягина. В зону пуска она не входила, но Комягин хорошо знал психологию израильских летчиков — уходить при малейшей опасности — и дал команду на пуск. И это сорвало удар по арабским ракетчикам. Мы ждали ответного удара, и именно по маневренной группировке, ее стартовым позициям. И опять не ошиблись. 5 июля в 15.09 противник совершил налет. Три пары «Фантомов», чтобы рассредоточить наши силы, заходили с трех исправлений. Бреющим. Но это им не помогло. Дивизион подполковника С. Завесницкого пустил две ракеты. Один из самолетов упал, летчики— капитан и старший лейтенант — пленены. Второй самолет, поврежденный, все же ушел за канал. После довольно ощутимых потерь активность вражеской авиации снизилась, но мы понимали, что это еще не все. К этому и готовились: оборудовали ложные позиции, замаскировались, обсудили возможные за-рианты налетов. Страха не было, как не было и легковесности в суждениях. Мы знали, с кем имеем дело, и не строили иллюзий относительно боевых возможностей неприятеля. Они были немалыми. 18 июля 1970 года. В этот день решалась судьба нашей маневренной группы. И решилась бы, допусти мы ошибку, промах, неточность в действиях. Противник, сводя счеты за сбитые самолеты, решил покончить с нами раз и навсегда. Подтверждением тому — количество выделенных для этого «Фантомов» и «Миражей»: 24! Они заходили группами по два — четыре самолета с северного и восточного направлений. Одновременно, с восточного и южного, тремя группами до десяти самолетов производились отвлекающие, демонстративные полеты на малых, средних и больших высотах. Действия авиации обеспечивались постановкой помех. Для этой цели использовались вертолеты. Они мешали работе наших дивизионов... В этом бою мы сбили четыре вражеских самолета, отразили налет остальных. Но потери были и в наших рядах, в дивизионе подполковника В. Толоконникова. Погибли лейтенант Сергей Сулин, рядовой Ал-шат Мамедов, братья Иван и Николай Дов-ганюки, смертельно ранен ефрейтор Александр Забуга. Помню, как он выступал на собрании накануне выхода дивизиона в приканальную зону: «Боевая летопись комсомола, — говорил он, — продолжается в каждом из нас. Пронесем же образы комсомольцев —- героев труда и боев через любые испытания, выпавшие на нашу долю». Противник, хотел он того или не хотел, прекратил налеты на нашу маневренную группу, а вместо этого активизировал свои действия по боевым порядкам сухопутных войск непосредственно в зоне Суэцкого канала. Получив временную передышку, мы организовали тактическую конференцию, где каждый офицер мог высказать свою точку зрения на ведение боевых действий, поделиться опытом, обобщить его. В результате коллективных поисков родилась идея о создании так называемой засадной группировки. По сути дела, это та же МГ, но для лучшей маневренности она состояла не из трех, а двух дивизионов, каждому из которых было придано по шесть расчетов «Шилок» и по четыре ПЗРК «Стрела-2», то есть прикрытие они имели более надежное, сильное. Идея о создании засадной группировки была реализована дивизионами подполковников К. Попова и Н. Кутынцева (впоследствии Героев Советского Союза), скрытно, в ночь с 1 на 2 августа, занявшими боевые порядки в районе Абу-Сувейр. И опять противник попал под огонь, опять подсчитывал свои потери. Проанализировав опыт засадных групп, мы дали оценку действиям каждого ракетчика. Назову наиболее отличившихся. Это подполковники К. Попов и Н. Кутынцев, майоры Р. Яшин, Э. Воздвиженский и В. Первушев, капитаны И. Попов, Ю. Демин, В. Захаров, старшие лейтенанты Н. Ляшенко, И. Бешенцев, И. Петренко, лейтенанты Д. Пинчук, Р. Максимов, П. Принченко, рядовые В. Харченко, В. Ши-ян, В. Алексухин... Когда рассказываешь о событиях в ОАР, ныне Арабской Республике Египет, всегда слышишь вопросы об отношениях с местным населением и арабскими воинами. При внимательном знакомстве с жизнью местного населения наши трудности (а их было немало) не казались такими большими. Феллахи (крестьяне), с которыми нам приходилось часто встречаться при смене позиций, жили более чем скромно. Наши солдаты жалели их, относились сочувственно и с вниманием. Было неписаным правилом оберегать зелень, объезжать посевы. Мы знали, что живут люди тем клочком земли, который обрабатывают, задыхаясь от жары и безводья. В свою очередь местные жители восторженно встречали нас всюду, особенно после того, когда наши дивизионы поприжали израильтян с полетами. Авторитет ракетчиков поднялся на небывалую высоту. Особенно дружественные отношения сложились между нашими и арабскими воинами. В ходе совместных боевых действий мы помогли им изжить «фантомо-боязнь», многому научили. Их радовала бескорыстная помощь нашей страны, ее поддержка справедливой борьбы народа с врагом. Арабские солдаты и офицеры вместе с нами однажды смотрели фильмы «Ленин в 18-м году», «Рассказы о Ленине». Восторженно встречали кинокартину «Неуловимые мстители». Особое место в укреплении боевого братства по оружию занимала наша помощь в поддержании техники в боевой готовности. Мы помогали им осваивать зенитные ракетные комплексы, содержать их я хорошем состоянии. Они принимали это с благодарностью. Чтобы приободрить их, вселять в них боевой дух, мы порою шли и на то, что сбитые нами самолеты записывали на их счет. Участники тех событий, выполнив свою боевую задачу, вписав свою страницу в историю наших Вооруженных Сил, словно растворились во времени, ушли в небытие. Но в честности исполненного нами интернационального долга никто не должен сомневаться. Мы сделали все, что могли. И может, чуточку больше. Впрочем, судить об этом потомкам — только 6w знать им о тех боях и не забывать пав-ших. Ведь за памятью стоит совесть народа, того самого, который посылал их сыновей за тридевять земель. Генерал-лейтенант авиации В. МИХАЙЛОВ

!!2. РАКЕТЧИКИ... ОБ АВТОРЕ: Константин Ильич Попов родился в 1926 году в Воронежской области в семье рабочего. В 1941 году окончил 7 классов, а в 1942-м, в начале июля, бежал из оккупированного города на фронт. В 100-й стрелковой дивизии был на положении воспитанника. В феврале 1943 года, вернувшись домой, работал инспектором райсобеса. В октябре был мобилизован, служил в действующей армии, в отдельном зенитном артиллерийском дивизионе связистом. В январе 1945 года поступил в Житомирское училище зенитной артиллерии, дальнейшую службу проходил в войсках, качав с должности командира взвода. В 1970—1971 гг., будучи командиром дивизиона, участвовал в боях на стороне египетской армии. Удостоен звания Героя Советского Союза. Был на штабной работе. В июне 1978 года уволен в запас по возрасту и состоянию здоровья. В октябре 1969 года в зенитный ракетный дивизион, которым я в то время командовал, прибыли старшие начальники и сообщили, что на территории нашей страны формируется часть для оказания помощи в подготовке военнослужащих Арабской Республики Египет, что дивизиону, входящему в ее состав, предстоит командировка на полигон, где и будет проходить обучение. Укомплектовавшись личным составом до полного штата, пройдя персональный медицинский осмотр, беседу с работниками военного совета, к концу декабря дивизион был готов к выполнению поставленной задачи. До 10 января на полигон прибыла вся часть. Командиром части стал полковник Б. И. Жайво-ронков, начальником политотдела подполковник И. В. Пробылов, начальником штаба подполковник Э. М. Ржеусский. Чтобы учить людей, надо быть хорошо подготовленным. Поэтому распорядок дня был исключительно жестким. До обеда обучали египтян, после обеда настраивали технику и готовились сами, после ужина приводили в порядок технику и готовились к занятиям. Чем занимались? Огневой подготовкой. Тренировались в обнаружении и сопровождении целей, особенно низколетящих, применяющих помехи. Эксплуатацией техники применительно к боевым условиям. То есть учились воевать. В начале февраля получили новую технику и под руководством инструкторов-специалистов начали усиленно ее осваивать. Особенно ночью. Чувствовалось, что дело не только в подготовке арабов, но и в чем-то другом. Наконец завеса открылась: мы поедем в Египет, будем там участвовать в защите страны от израильских агрессоров. Подготовка продолжалась, только в еще более напряженном ритме. Изучение материальной части. Свертывание и развертывание комплекса. Боевые стрельбы по реальным беспилотным самолетам, летящим на больших скоростях и малых высотах. Изучение страны пребывания... В конце февраля все было закончено. Дивизион свернулся, погрузился в эшелон и 6 марта прибыл в порт погрузки. Там получил взвод прикрытия — зенитные самоходные установки («Шилки»), отделение стрелков-зенитчиков «Стрела-2» и несколько автотягачей, укомплектованных личным составом. Все, что нам было нужно, Переодевшись в гражданскую одежду, мы погрузились на транспорт и 8 марта вышли в открытое море, а 11-го прибыли в Александрию. В течение ночи разгрузились, технику перекрасили в цвет, соответствующий пустынной местности, переоделись в арабскую военную форму. 12 марта утром дивизион передислоцировался в отведенное для него место. В 9.00 я доложил о готовности к бою. Надо сказать, что нас здесь ждали. Для зенитно-ракетных комплексов были заранее выбраны и подготовлены огневые позиции. Укрытия для людей и техники выполнены из железобетона, места транс-портно-заряжающих машин (ТЗМ) и пусковых установок обвалованы мешками с песком. Автотехника и пункт питания личного состава располагались отдельно. Зенитные самоходные установки и посты «Стрела-2», сосредоточенные в ночное время на огневой позиции, с рассвета выдвигались на наиболее опасные направления. Связь со всеми пунктами была громкоговорящая, с автотехникой и столовой — телефонная. Позиция охранялась личным составом дивизиона и взводом арабских солдат. Электропитание всех объектов обеспечивалось штатными, очень хорошо работающими дизелями. Итак, как уже было сказано, 12 марта 1970 года в 9.00 диивизион заступил на боевое дежурство. С этого момента дежурство стало нашим бытом, нашей жизнью. На нем было сосредоточено все внимание. Никто не смел сойти со своего места. Регламентные работы на технике проводились только в ночное время. Несмотря на то что техника находилась в укрытиях, в схемах блоков вдруг обнаружилась пыль. Много пыли. Чтобы избавиться от нее, на пол под кабины комплексов мы стали расстилать маскировочные сети, благо их было в избытке, и поливать их водой. Но вскоре обнаружилась новая неприятность: от влажности начала плесневеть электропроводка в блоках. От полива пришлось отказаться, а дополнительно к сетям мы стали использовать еще и чехлы, кроме того, чаще проводить регламентные работы, и это было немалой трудностью. " Трудностей вообще было много. Никто из нас не знал ни арабского языка, ни английского, а это мешало общению с обучаемыми местными военнослужащими и как результат усложняло работу. Постоянная угроза нападения воздушного противника, постоянная напряженность, изнуряющая жара: в тени — 50 градусов, в кабине комплекса — до 80. Примерно через месяц дивизион получил задачу передислоцироваться в район Эль-Файюма. Это примерно в 60 км южнее Каира. Передвигались лишь ночью, своим ходом, на скоростях, которые могут дать установки «Шилка» и гусеничные тягачи. К концу второй ночи заняли позицию в районе озера Корун и к 6,00 были готовы к открытию огня. Перед нами стояла задача — прикрыть аэродром, на котором базировалась эскадрилья МиГ-21, наши, советские летчики. Как и мы, летчики работали ежедневно: или несли боевое дежурство, или летали, тренировались. Мы приспособились к ним и в летные дни, используя их самолеты в качестве целей, тренировались в боевой работе. Здесь, на аэродроме, я познакомился с летчиком В. И. Колесовым. Друж- ба с Виктором Ивановичем, ныне майором запаса, продолжается по сей день. Во второй половине июня часть получила задачу: тремя дивизионами выйти в район Суэцкого канала и во взаимодействии с другими дивизионами прикрыть группировку египетских войск в местах их сосредоточения. 20 июня мы снялись с насиженных мест, а 27-го отражали налет вражеской авиации и в этом первом для нас бою сбили «Фантом», истребитель-бомбардировщик израильских ВВС. Самолет был записан на боевой счет дивизиона капитана С. Маляуки. Как говорится, лиха беда начало. После этого бои стали довольно частыми. Надо отметить, что уже 5 июля, во время боя, активные помехи были поставлены по целевому каналу, а 9 июля и по ракетному. 18 июля — день и героический, и трагический. В этот день враг предпринял три налета. В первом, утреннем, был нанесен бомбоудар по одному из арабских дивизионов. Около 13 ч начался второй налет; большая группа самолетов эшелонировалась по высоте и в глубину. В бой вступил дивизион подполковника В. М. Толо-конникова. Налет был отражен, сбито два «Фантома». При третьем налете враг изменил тактику: четверка «Фантомов», зайдя на тот же дивизион с тыла, обстреляла его НУРСами, затем нанесла бомбоудар. Погибло 8 человек... Новая задача: выйти вплотную к каналу, замаскироваться в засаде и оттуда наносить внезапные удары при отражении налетов израильской авиации. Для этой цели мы заранее выбрали место — южнее г. Исмаилия. Заранее оборудовали позицию. 31 июля после завтрака тронулись в путь. Совершили марш в 150 км, ночью заняли огневую позицию, замаскировались и к 6.00 были готовы к бою. Южнее, в 15 км, развернулся дивизион подполковника Н. М. Кутынцева, севернее — арабский дивизион. Наша позиция находилась на опушке большого зеленого массива, рядом были огороды феллахов, протекал 1 арык. Для маскировки мы использовали маскировочные сети, ветви кустарника, кукурузные стебли. На выхлопные трубы дизелей надели шланги и отвернули их в кусты, к арыку. Автотехнику отвели на 1 км и укрыли в кустах. Выставили три поста «Стрела-2» и «Шилки». Посреди позиции оборудовали и выставили пост визуального наблюдения. На некотором удалении от основной позиции оборудовали ложную... 1 и 2 августа авиация противника постоянно летала вдоль канала, однако в зону огня дивизиона не входила. Чувствовалось, израильтяне что-то пронюхали и пытаются нас обнаружить. Но мы затаились, не подавали признаков жизни. Если и выходили в эфир, то буквально на секунды. 2 августа в дивизион прибыл наш старший начальник генерал-майор Громов. С ним мы обсудили вопросы нашего дежурства и договорились, что если и следующий день пройдет так же тихо, как и предыдущие, то в ночь на четвертое мы передислоцируемся в другой район. Однако день 3 августа был боевым, напряженным. В 12.00 начался налет большой группы «Фантомов» и «Миражей», эшелонированных по высоте и в глубину. Они вышли на соседний арабский дивизион и потеряли один «Мираж», фронтовой истребитель французского производства. В 14.27 начался второй налет, в котором участвовало до 16 самолетов, эшелонированных по высоте и в глубину. Они шли в направлении арабского дивизиона, и мы видели их на экранах ВИКО и визуально, с наблюдательного пункта: группы по 2—4 самолета следовали на дистанции 2—4 км. Их наблюдал и дивизион подполковника Н. М. Кутынцева: я слышал его доклады по радио. Он получил команду на уничтожение, но у него что-то там не сработало, и я доложил, что готов открыть огонь по первой четверке. Когда цель находилась на дальности 13 км, мы произвели пуск 2 ракетами. Заметив пуски, группа выполнила противоракетный маневр, но поздно, один «Фантом» был сбит. Все остальные группы, включив форсаж, стали уходить в сторону канала. В это время появилась еще одна группа — 4 самолета — она зашла с тыла на малой высоте и нанесла удар НУРСами и бомбами, но, к нашему счастью, по ложной позиции. В то время, когда мы производили пуски ракет, на ложной позиции подрывали толовые шашки, имитируя пуски, и израильтяне на это клюнули. Едва мы доложили результаты прошедшего боя, как появилась очередная группа самолетов, она шла прямо на наш дивизион. Как и первую, мы встретили ее 2 ракетами. Обе попали в цель. Летчики одного из «Фантомов» катапультировались, солдаты с поста «Стрела-2» пленили их и передали арабам. Огонь зели и соседи — дивизион Кутынцева (ом уничтожил один «Фантом»), и дивизион арабов. Итак, в течение дня враг потерял 5 самолетов. Такого, как нам известно, еще не случалось. Возможно, это и послужило причиной временного перемирия между Египтом и Израилем. Оно было подписано 5 августа 1970 года. Однако в этот день, когда дивизиона на позиции уже не было, израильтяне, не зная об этом, весь день бомбили ту, засадную, с которой мы уничтожили 3 самолета. Мотив только один — месть. Естественен вопрос: как вели себя люди в бою? Хорошо вели — отважно, мужественно, самоотверженно. Даже тогда, когда в соседнем дивизионе случилась беда, погибли сразу восемь человек. И я, откровенно говоря, очень тревожился: вдруг не выдержат, вдруг испугаются? Нет, ничего не случилось. Наблюдая за экранами и визуально, видели люди группу самолетоз противника, слышали их нарастающий гул, разрывы НУРСов и бомб, но никто не дрогнул, не оставил своего места. Четко, грамотно определяли данные о целях, докладывали о пусках ракет, изменении обстановки. После первого пуска на установке возник пожар. Горела маскировка. Командир взвода старший лейтенант Н. И. Воронин не растерялся, проявил смелость, находчивость. Несмотря на разрывы НУРСов и бомб, пуски ракет с соседней установки, он поднял людей и пламя было погашено. Давая оценку людям, трудно кого-либо выделить, назвать лучших, особо отличившихся. Все лучшие, все особо отличившиеся. Но всех назвать невозможно, и если я назову хотя бы троих — старших лейтенантов В. П. Курочка, В. Ф. Кривошея и майора В. В. Захарова, пусть другие не обижаются. Многие были награждены орденами, медалями, но справедливости ради нужно отметить: далеко не все, кто был представлен к наградам, их получили. Вот это обидно. Как я уже говорил, 5 августа мы возвратились в район озера Корун, и опять началось боевое дежурство. Этого требовала обстановка: несмотря на заключение временного перемирия, полеты израильской авиации вдоль канала продолжались, нередко с нарушением оговоренных условий. И так все лето, осень, вплоть до весны. 5 марта 1971 года к нам прибыла смена. Передав хозяйство дивизиона, 9 марта 1971 г. мы отошли от порта Александрия, через два дня прибыли в порт Севастополь. Так закончилась наша правительственная командировка, мы вернулись на Родину. ...Прошло 18 лет с того жаркого, в прямом и переносном смысле, времени. Многое ушло из памяти, многие ушли из жизни, забылись фамилии, даты. А обида не забылась. Я не зря сказал «правительственная командировка»... Эти слова записаны в моем личном деле и в делах моих товарищей по дивизиону. Мы, оказывается, не воевали, не выполняли интернациональный долг, не погибали, мы просто были в командировке, хотя и правительственной... Мы это поняли сразу, как только вернулись на Родину, по не очень теплому к нам отношению. Мне, например, было официально объявлено, что после отпуска я буду назначен старшим офицером отдела боевой подготовки Московского округа ПВО. Объявлено. Но обещание вскоре было забыто. Больше того, генерал-майор Гришенцов предложил мне должность меньшую, даже не соответствующую моему воинскому званию. Конечно, я отказался, ко на мое место в дивизион прибыл еще один командир, и примерно полгода в подразделении было двоевластие. В сентябре 1971 года мне предложили уволиться из армии... Помог случай. 8 части, где замполитом был подполковник И. В. Про-былов, проходило отчетно-выборное партийное собрание. На этом собрании присутствовал представитель Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота. Пробылов в своем выступлении рассказал о моих злоклю- чениях. После этого мне предложили должность в штабе соединения. Я согласился. В феврале 1972 года был назначен на новую должность, в которой прослужил до июня 1978 года. Не в лучшем положении оказался наш бывший командир полковник В. И. Жайворонков. Такая же участь коснулась и подполковника И. В. Пробылова. Льгота была только одна — возможность поступить в академию. Тех, кто не поступил, оставили на прежних должностях. Опыт, обретенный в боях с современным воздушным противником, не был оценен... Сейчас, в период широкой гласности, мы с гордостью говорим о воинах-интернационалистах. Но называем только «афганцев». Указом Президиума Верховного Совета СССР учреждена грамота воина-интернационалиста и нагрудный знак. Но только для них, «афганцев». Честь и хвала им, они заслужили, но забыты «корейцы», «вьетнамцы», «египтяне». Почему? Ведь и они воевали, и они проливали кровь. Полковник в отставке К. ПОПОВ, Герой Советского Союза

!!3. ЛЕТЧИКИ, ОБ АВТОРЕ: Виктор Иванович Колесов родился в 1935 году в Железнодорожном, в Подмосковье, окончил аэроклуб, Черниговское училище летчиков. Служил в полках ПВО, летал на многих типах истребителей. Выполнял интернациональный долг в Египте, совершил 50 боевых вылетов, награжден орденом Красной Звезды и египетской медалью I степени. Летал и потом, до 1976 года. Майор запаса. Работает в одном из московских институтов. — Капитан, что вы скажете, если вам предложат защищать дружественный нам народ? Этот вопрос был задан давно, в январе 1970 года, но в памяти — будто вчера. Я не стал спрашивать, кого надо защищать, какую страну, и так было ясно: газеты широко освещали боевые действия Объединенной Арабской Республики с Израилем, показывали расположение войск в районе Суэцкого канала. Не стал спрашивать и о том, почему такой вопрос задан в частной беседе, понял, что «туда» пойдет не вся наша часть, а только отдельные летчики и что беседа со мной ведется после беседы с командиром полка, после отбора, по его рекомендации. Невольно мелькнула мысль: доверяют, надеются... Не случайно, конечно. И летчик немолодой: пятнадцать лет как окончил училище, и командир звена со стажем, и первый класс получил не вчера, и орденом Красной Звезды награжден за освоение техники... — Что я скажу? — переспросил я полковника, задавшего мне вопрос, и отве- тил: — Если предложат, я готов. Хоть сейчас... Из полка отобрали всего только шесть человек. Отбор был исключительно жестким, учитывалось: летная подготовка, моральная подготовленность к бою, желание. Не говорю, что только нам это доверили, отнюдь. Среди летчиков нет таких, которым нельзя доверять, и если бы надо было лететь всем полком, командир не нашел бы ни одного, кого можно оставить, не взять. Повторяю: нужны были наиболее сильные, наиболее подготовленные. Мы знали, что «там» на американских «Фантомах» и французских «Миражах» летают лишь асы. Полетели не сразу и не в Египет, а в Среднюю Азию, туда, где такие, как и в Египте, пески, знойные ветры, пыльные бури. Как говорится, для адаптации. А главное, для подготовки. И готовились долго, с января до апреля, целых три месяца. Чему только нас не учили! И теоретическая подготовка была, точнее тактическая, и изучение вражеской техники (самолетов), причем в сравнении с нашей, и знакомство с нашими зенитно-ракетны-ми комплексами, с которыми надо было взаимодействовать. Даже английский язык изучали, но в определенном объеме, для связи летчика с руководителем полетов и командным пунктом. Но почему на английском, почему не на русском? Потому что все было в секрете, инкогнито, противник не должен был знать, что арабам помогают советские летчики. Не только противник, не знали и наши, советские люди, и даже мы, кому предстояло вести бой, — нам все еще не было сказано, куда мы полетим и с кем будем сражаться, мы просто догадывались. Однако английский не пригодился. И форма арабская не помогла, и арабские опознавательные знаки на «Ми-Гах». Израильтяне сразу нам дали понять, что наше прибытие для них не секрет. «Русские! — кричали они по громкоговорящей связи. — Воевать прибыли? А москвичи у вас есть? А ленинградцы?» Консультанты — преподаватели академий, летно-тактических курсов, летчики-испытатели рассказывали нам о «Фантомах» (истребители-бомбардировщики), «Миражах» (фронтовые истребители), их оружии, лет-но-технических и тактических данных, сравнивали их с нашими МиГ-21. Все хорошо, подробно, но нам не понравилось то, что слишком уж восхваляли наш МиГ-21, слишком большие преимущества якобы имел он перед аналогичным во всех отношениях «Миражем». Один из летчиков, не выдержав, высказал свое недовольство консультанту-преподавателю. «Зачем это?» — спросил он. Тот, ничуть не смутившись, ответил: — Чтобы не напугать вас вражеской техникой... — А мы не из пугливых, — твердо сказал летчик, — и вы это учтите. И надо сказать, учли. Больше всего мы, конечно, не в классах сидели, а летали. Никогда не получал я такой богатой тренировки, такой нагрузки. И главное, в пилотаже — основе воздушного боя, в пилотаже на малых высотах с максимальными перегрузками. Летчики знают, как это трудно, сложно, опасно. Еще до окончания тренировки, полетов нас принял министр обороны Маршал Советского Союза А. А. Гречко. От нашей эскадрильи в Москву летали три человека: комэск майор Н. Федоров, заместитель комэска по политической части капитан В. Назаров и я — капитан В. Коле-сов. Только теперь, на приеме, мы точно узнали, куда полетим и зачем. Запомнилось: «Интернациональный долг... Представители Страны Советов... Задачу выполните с честью...». В Египет летели на транспортных самолетах — летчики, техники, механики. «Ми-Ги» — в разобранном виде — тоже на транспортных. После посадки разгрузились, собрали авиатехнику, переоделись в арабскую форму. На ней ни погон, ни знаков различия — для соблюдения секретности. Расположились на двух аэродромах — на Ком-Аушим и Бени-Суэйф. Оба аэро- дрома — западнее реки Нил в 30 и 10 км. В хорошую летную погоду с высоты 6000—7000 м хорошо видны Каир, Порт-Саид, Суэцкий канал, побережье Красного моря. Короче говоря, местность для ориентировки вполне подходящая. А с тактической точки зрения? Трудная, сложная. Река и канал — две почти параллельные линии, между ними 130— 150 км. Это территория наша, вернее, арабская. За каналом — оккупированная израильскими агрессорами. На западной стороне канала войска египтян, на восточной, прилегающей к каналу, — никого. Местность — плато, ширина 30—40 км, далее — горы. За горами вражеская авиация, недоступная для наших локаторов. Ей очень удобно действовать. Перемахнув горную гряду, самолеты переходят на бреющий, проносятся над равниной и, нанеся внезапный удар по Каиру или позициям войск, уходят. Вот потому нас и позвали — прикрыть Каир и войска, это наша задача. Кажется, что может быть проще дежурства в воздухе. Барражируй над вражеской территорией, примыкающей к каналу, жди, когда появятся самолеты противника; появились — атакуй, бей. Но в том-то и сложность, в том-то и трудность, что заходить за канал нам строго заказано. Категорически. Причина? Секретность нашего пребывания. И если летчик, не дай бог, окажется подбитым, он должен упасть на свою территорию. Дежурство, полеты... Дежурство, полеты... День — одно, день — другое, на аэродроме с рассвета до темноты. Мы дежурим, соседи летают. Завтра наоборот: мы летаем, они дежурят. У нас на дежурстве ставятся два звена, у них — три. Если во время наших полетов у них начинается бой, мы получаем команду срочно идти на посадку. Чтоб не мешать, не загружать эфир и экраны локаторов, чтобы в суматохе не попасть под внезапный ракетный удар. Враг хитер и коварен. Решая вопросы тактики, израильтяне применяют демонстративную группу. Но кто может сказать, что это демонстративная? А вдруг это основная? В этом и сложность. Предположим, наши локаторы обнаружили цель — группу самолетов противника. Высота — 5000 м. Курс — на канал. От нас взлетает звено и, поднимаясь вверх, несется навстречу. Противник уходит. Но он уже знает, какая у нас высота, и та группа, которая ждала за горой, идет над равниной бреющим. Тактика напоминает игру в кошки-мышки, только исход у нее иной — смертельный. Погода тоже своеобразная: облаков не бывает, а «сложняк» почище, чем наш, российский. Если подул «хамсин», то это почти на два месяца. Отсюда и название: «хамсин» по-арабски — это 50 дней. И все это время в воздухе плотная завеса пыли. Заход на посадку — как в СМУ, по приборам. Изнуряющий зной — тоже особенность. От него никуда не денешься: в тени, как правило, более 40 градусов. Сначала, как и положено, дежурили в ВКК (высотно-компенсирующем костюме), стягивающем все тело, потом отказались, на страх и риск по своей инициативе стали дежурить в ППК (противолерегрузочном костюме), закрывающем ноги и тело только до пояса. Летаем, дежурим, не подпускаем израильтян к Каиру и позициям войск, увеличиваем количество боевых вылетов, а боев настоящих нет. «Не воюем, а мучаемся», — сказал кто-то из летчиков. Сказал, и будто сглазил. ...В этот день дежурила наша восьмерка. Подошло время обеда, и вместо моего звена заступило звено капитана Богданова, четыре летчика. 8 этот момент поступила команда на взлет. Восьмерка взлетела во глазе с капитаном Н. Камневым, заместителем комэска. Она пошла навстречу группе противника, видимой на экране локатора, а другая... не видимая ни локатором, ни визуально, как говорится — из-за угла, пустила по «МиГам» ракеты... Можно ли усидеть на земле, если идет бой и друзья нуждаются в помощи? На стоянке было два зачехленных «МиГа» (год назад на них летали арабы), никто не знал, в каком они состоянии, и единственное, что могли наши техники, это проверить заправку. Мы взлетели с Юрой Пушкарским, моим ведомым и другом. Конечно, взлетать было уже ни к чему, незачем. А может, и было зачем: я своими глазами увидел четыре дымных костра — догорали сбитые «МиГи». Потом выяснилось: из летчиков спасся только один (катапультировался), а трое погибли. Это капитан Журавлев, капитан Яковлев и капитан Юрченко. Николай Юрченко был моим другом, мы вместе служили в Германии. Кто-то из летчиков видел, как на его самолет устремилась ракета. Крикнул: «Коля! Ракета!..» Поздно. Это же доли секунды. Он не успел сманеврировать. Последнее, что я хочу сказать, — это о силе духа советско